Решила я сделать ремонт в своей квартире. Евро. «Кто...
Решила я сделать ремонт в своей квартире. Евро. «Кто не был - тот будет, кто был – не забудет». Когда-нибудь, лет через десять, когда затянуться раны и время немного притупит боль, я расскажу о том, как одинокая женщина делала ремонт. Расскажу о странных, диаметрально противоположных особенностях восприятия слов «аккуратно» и «быстро» у пролетариата и творческой интеллигенции; поведаю, как я, презрев гордость, бегала за чекушкой для похмельного мастера, чтоб не останавливался рабочий процесс; почту минутой молчания память двух моих редких орхидей (находящихся на тот момент в состоянии покоя и посему представляющих из себя засохшие коричневатые отростки), выписанных из Италии по 40 евриков каждая плюс пересылка, которые были выброшены мастерами вместе со строительным мусором; оплАчу выбитое стекло в двери и новую скатерть, которой они застелили пол «чтоб не запачкать»… Ладно, забудем…
Две комнаты, ванна и кухня были уже полностью готовы, оставался коридор, в котором пока громоздились вдоль стен пачки пыльных журналов и старая обувь, предназначенная на выброс. Большая часть обоев там уже была содрана, оставалось додрать оставшиеся и поклеить новые. С этим я решила справиться самостоятельно.
В выходной с самого утра я, одев любимую, но уже очень поистасканную тельняшку, старые треники и намотав на бошку отрез марли (ну не было у меня платка, который не жалко) начала бойко кружить по квартире, подготавливая фронт работ. Да так бойко, что разлила масляную краску на новый подоконник. А ни ацетона, ни растворителя в доме не было. Вытерла тряпками кое-как и позвонила младшему брату моей подружки, который работал продавцом в строительном магазине. Он обещал подскочить и привезти ацетон.
Я срывала старые обои, время шло, Виталик что-то долго не ехал. И вдруг звонок в дверь. Со словами: «Ну, Виталя, тебя только за смертью посылать, а не за ацетоном» я открыла дверь.
…Надо ли говорить, что за дверью был не Виталик?
Костик посмотрел на мою забинтованную голову, на груды старых журналов и ободранные обои, принюхался к специфическому запаху из моей квартиры и сказал: «Юля, я думаю, что тебя еще можно спасти.»
После этих слов я начала безудержно смеяться. Нет, «смеяться» неправильное слово. Я начала ржать так, что сползла по стенке прямо на кучу журналов, потом на пол. Я валялась, корчась от смеха, на доли секунды переставала, чтоб глотнуть воздуха и опять начинала ржать. Слезы текли по моему лицу, живот сводило судорогой, я кашляла, но смеяться не прекращала. Ни до, ни после этого я никогда так не смеялась. И даже не догадывалась, что могу.
Я не видела, как Костик ушел. Я продолжала ржать и после того, как пришел Виталик, и во время поклейки обоев и еще месяц спустя в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время.
Масляная краска – страшно токсичная штука.
В общем, Костик, если ты сейчас читаешь это письмо, то я хочу снять тяжесть с твоей души. Ты хороший человек, Костик, поэтому имеешь право знать, что вообще-то я здоровая физически и психически женщина при полном макияже в естественных тонах. Просто у Господа Бога с чувством юмора всегда было хорошо.
P.S. Если в три часа ночи возле стройки вы увидите даму с салонной укладкой, в костюмчике, туфлях на каблуках и рулоном рубероида на плече смело подходите и говорите «Привет, Юля!».
Не ошибетесь.