Будучи солдатом, обратил внимание, что манера подачи...
Будучи солдатом, обратил внимание, что манера подачи устных команд в армии мне очень напоминает гавканье собак: тот же посыл в голосе, в общем та же техника исполнения да и эмоциональный заряд, при этом, видимо, тот же самый. Я не хочу сказать, что это плохо или хорошо. Может быть, именно такой способ передачи определенной мысли (если, конечно, слово «мысль» вообще применимо в данном контексте) и хорош для больших расстояний при маленькой вероятности быть понятым хотя бы наполовину. Не о том речь.
Мне просто всегда было интересно: понимают ли и другие вокруг меня, что к ним обращаются на собачьем по сути дела языке, пусть и насыщенном какими-то гласными и согласными.
И вот однажды я получил великолепный ответ на этот вопрос. В какой-то огромной воинской части на Дальнем Востоке решили провести наш (артистов из столицы) концерт прямо под открытым небом. Ночью состыковали несколько грузовиков с откинутыми вниз бортами – вот вам сцена. Несколько автомашин и танков (у них аккумуляторы помощнее) зажгли фары – вот вам отличное освещение. А несколько (в темноте так выглядело) тысяч солдат расселись по склонам холмов вокруг нас.
И с одной из солдатских групп пришла на концерт и их огромная, с головой, как у теленка собака. Эта собака сидела близко к сцене и все артисты, похоже, только на нее и смотрели. Все потом рассказывали, как эта умница реагировала на шутки, музыку, песни: то одно ухо кверху подымет, то другое, то назад с удивлением отпрянет и т.д.
По ходу концерта исполнялась «песня о солдате и приказе» из оперетты Новикова «Василий Теркин»:
«...Ни влюбиться, ни жениться он не может – нету прав.
Ни уехать за границу от любви, как бывший граф...»
И вот, когда наш баритон доходил до слов: «На войне ни дня, ни часа не живет он без приказа...», я (пианист) должен был вскочить из-за рояля и ему этот самый приказ «прогавкать»: «Рядовой Теркин, смирнооо! Напра-, нале-, ооотставить! Круууугом, шаааагом марш!» И Теркин (всегда под бурю аплодисментов) уходил со сцены, на ходу допевая песню.
Однако на этот раз ни «Теркин» не ушел, ни аплодисментов не было, потому что случилось другое: когда я вскочил и (подражая моим на всю жизнь запомнившимся отцам-командирам) «пролаял» все полагающиеся команды, вслед за мной вскочил на ноги и этот самый теленкоподобный пес, который все мои команды «Теркину» СЛОВО В СЛОВО немедленно продублировал. Пожалуй, у него эти команды даже лучше и четче получились, и уж точно намного громче (хотя ему микрофон, естественно, никто не ставил).
Все, - и в «зале», и на сцене, и за сценой - валялись вверх ногами, и продолжить концерт удалось только через несколько минут, да и то с неожиданными взрывами хохота в «неподходящих» местах.
Так я неожиданно получил доказательство схожести вроде бы разных, а по сути дела, очень близких языков.