В тот день мне нужно было на работу пораньше. Я...
В тот день мне нужно было на работу пораньше. Я встал, чмокнул еще сопящих жену и полуторагодовалого сына, и укатил по делам. Вообще, люблю, когда работы много, - дела делаешь, а сам в это время о чем-то своем думаешь...
К реальности меня вернул телефонный звонок. Звонила жена. Я не сразу понял, что же случилось, уж больно у нее эмоции через край били, а когда понял, даже не знал – то ли утешать ее, то ли просто прекратить на минуту разговор, и перезвонить, оторжавшись. Нехорошо, конечно, но сделать я с собой ничего не мог...
Дома же произошло следующее. Жена проснулась, и пошла умываться. Она у меня близорукая, носит линзы, и переход к активной жизни ото сна у нее всегда начинается с их одевания.
Увы, сын тоже проснулся одновременно с мамой. А поскольку никакой близорукостью он не страдал, а страдал нормальной детской любознательностью, то пошел проведать, что же интересного творится на кухне. Из интересного он нашел высокий стеклянный стакан, и тут же пошел поделиться такой радостью с мамой. Открыл дверь в ванную, и со всей дури грохнул стакан об кафельный пол. Вдрызг.
Жена, еще без линз, застывает посреди стеклянных крошек, выпихивает ребенка из ванной, чтобы не порезался, и начинает все это бедствие вполуслепую сгреб@ть.
Этим временем, ребенок возвращается на кухню, и решает, что неплохо бы перекусить. На плите стоит сковородка с пожаренными куриными ножками и картошкой. Сын дотягивается до ручки сковородки, тянет ее на себя, сковородка, естественно, оказывается на полу, а куриные ножки, и картошка – в медленно растекающейся луже соуса.
Вроде бы, завтрак сервирован, но моего сына не устраивает место. Ухватив ножку посочнее, он чапает в спальню, и устраивается покушать на родительском одеяле. Расправившись с курицей, сын возвращается на кухню.
Мама же, убрав кое-как осколки, и надев линзы, опрометью бежит из ванной, чтобы убедиться, что ребенок-таки не наступил на стеклянное крошево и не порезался. Первое, что видит – цепочка жирных капель, ведущая из кухни в спальню, и сынишку, сидящего в луже соуса, и играющего окорочками и кусками картошки в кораблики.
Убедившись, что с ножками сына все в порядке, подхватывает его, и тащит в ванну. Моет, потом бежит на кухню разбираться с морской баталией на полу. И только потом заходит в спальню, где и обнаруживает полуобглоданную куриную ногу, сидящую на нашем одеяле, на замечательно-огромном, нежно золотистом пятне жира.