Зрение у меня уже в молодости было слабое. Носить...
Зрение у меня уже в молодости было слабое. Носить очки я стеснялась, а о контактных линзах в те времена никто и слыхом не слыхивал. И это обстоятельство едва не стало причиной чудовищного мезальянса со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В общем, стою я однажды на остановке, жду общественный транспорт. Вдруг рядом со мной останавливается черная иномарка и призывно открывает переднюю дверцу, за которой в дымке минус два и пять на оба глаза маячит силуэт водителя.
Ага, следует сказать, что во времена своей молодости я марки машин различала строго по цвету. Впрочем, как и сейчас. И цвет этой иномарки был один в один как у старшего брата моей подруги Лены. И брат этот часто меня подвозил.
Презрительно и гордо оглянувшись на неудачников на остановке, я плюхнулась на переднее сидение в полной уверенности (про очки вы помните), что за рулем Гена.
«Ой, как хорошо, что ты меня подхватил... Битый час троллейбуса жду...» - с ходу затараторила я и подняла глаза на водителя. И сразу взопрела на кожаном сидении: за рулем был не Гена. Отнюдь.
В начале девяностых существовало такое понятие, как «рекетьор». Так вот, за рулем сидел типичный представитель этой расстрелянной и взорванной впоследствии социальной прослойки. Бритый череп покоился на могучих плечах всем своим видом отвергая необходимость шеи в анатомии человека. Место, где эта шея предполагалась, было обозначено толстой золотой цепью, врезающейся то ли во второй, то ли в третий слой жировых отложений. На плечах и немузыкальных пальцах в изобилии присутствовали татуировки разного значения и художественной ценности, кое-где скрываемые массивными золотыми перчатками. Да что рассказывать – вы и сами можете себе его запросто представить. Типаж стандартный.
«Ой, а я думала, что это Гена, брат...» - жалобно проблеяла я.
«Ну ничо страшного, - успокоил меня мой визави. – Я Вовчик Кабан. Может, слыхала? А мы тут с пацанами как раз в сауну собрались...»
Про Вовчика Кабана в нашем городе слыхали даже самые задр.ч.нные ботаны-энтомологи. Вовчик «держал город» и был главным в нем рекетиром.
«П%здец» - почему-то подумалось мне...
Я вообще как-то сауны не очень...
А достала из сумки очки, одела, протерла запотевшие стекла, втянула по максимуму грудь, поджала ноги, улыбнулась, обнажив десна и зубы мудрости и включила режим «убогая дурочка».
«Ой, очень приятно. Я Юля. Аспирант-доцент кафедры изоморфных изотопов трансцедентальных коагулярных прерогатив. Ой, я вам так благодарна, так благодарна – я спешу в библиотеку. У них через 20 минут закрывается отдел редких вокабуляриев и палимпсестов, а мне еще надо подготовить на симпозиум доклад о религиозных воззрениях иудганитов, испытавших влияние ислама, а также немногочисленных последователей различных антираввинистических ересей, в частности, приверженцев саддукеев доталмудической эпохи. Поэтому мне надо поспешить, если я хочу успеть сегодня вечером в филармонию на концерт музыки - восьмую симфонию Берлиоза и скрипки с оркестром...» - лепетала, стараясь всем своим естеством послать Вовчику Кабану месседж, что если он ЭТО (то бышь меня) привезет @бать в сауну, то это сильно уронит его авторитет в глазах пацанов. Пацаны его не поймут и возможно, осудят.
Из всего моего текста Вовчик понял только слово «музыка». Улыбнулся и сказал: «У меня братан тоже на гитаре играет. Леха Кривой. Может, слыхала? Как по малолетке загремел, так на зоне научился...»
Я прониклась сложной судьбой Лехи Кривого. Мы поговорили о несправедливостях пенитенциарной системы в нашей стране, о ростках прекрасного в душе Лехи, о моей любви к гитарной игре... Должна признаться, покраснев, что я даже, кажется, дрожащим и срывающимся голоском пыталась петь «Голуби кружат над нашей зоной...»
Метод «убогой дурочки» превзошел сам себя. Минут через двадцать после нашего знакомства, жители города могли наблюдать зрелище, по частоте и необычности сравнимое разве что с полным солнечным затмением: из черного мерса вышел Вовчик Кабан и спросил у бледного и дрожащего интеллигента: «Слы, ты... Как лучше подъехать к библиотеке?» Интеллигент, медленно оседая на асфальт, успел махнуть рукой в сторону нужного Вовчику здания.
Конечно, я могла сбежать из библиотеки не дожидаясь повторения встречи с Вовчиком, назначенной через три часа. Но я этого не сделала. Во-первых, из глупого бабьего любопытства и тщеславия (сам Вовчик Кабан мне свидание назначил), во-вторых, от Кабана в нашем городе можно было спрятаться только под землей. Слоем в два метра.
Поболтавшись по библиотеке и полистав периодику, я ровно в назначенное время выпорхнула на ступеньки. Ехать в филармонию мне было сильно влом. Поэтому я сказала Вовчику, что встретила в библиотеке свою знакомую, и она мне сообщила, что альтист Данилов заболел, вместо него будет играть Святослав Ростропович. А мне его манера игры не нравиться – слишком академичная. Кабан понял все правильно, и мы поехали в кабак. Познакомились с его друзьями. В течение всего вечера меня не покидало ощущение, что сейчас выйдет Горбатый, а за ним – в кожаных тужурках – Шарапов и Жеглов. Количество татуировок, кликух и ходок на квадратный метр площади ресторана в этот вечер явно зашкаливала.
В общем, стали мы с Вовчиком встречаться. Кстати сказать, бой-френдом он оказался неплохим во всех отношениях. За время нашего знакомства он подарил мне газовый пистолет, два газовых баллончика, резиновую дубинку и аж три ножичка с наборными рукоятками, специально для него сделанными друганами на зоне.
Тр.х.л меня Вовчик столь ответственно и старательно, что пришлось научиться имитировать множественные орг@змы.
Одно было плохо – я оказалась в полной культурной изоляции. И даже физической, поскольку однажды Кабан мне сказал: «Изменишь – убью». И знаете, я почему-то сразу ему поверила. Да и претендентов не было – заигрывать с телкой Кабана мог только суицидник, ищущий надежный способ гарантировано уйти из жизни.
Когда я уже наконец запомнила все кликухи его братанов, узнала все нюансы жизни по понятиям и стала не хуже эксперта разбираться в татуировках и криминальном кодексе, я как-то заскучала...
Но думалось мне, что Вовчику я быстро надоем и он опять вернется в привычную среду валютных путан. Но я его недооценила.
Через полгода после нашей первой встречи Кабан как честный человек предложил мне жениться.
... Говорят, что перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. Так вот, после его предложения у меня перед глазами пронеслась не только моя прошлая жизнь, но и будущая. Вариантов у меня было немного: стать круглой сиротой после знакомства моих родителей с будущим зятем, стать причиной массовой и болезненной смерти моих родственников на нашей свадьбе, быть расстрелянной из автомата или взорванной в машине вместе со своим молодым мужем. Существовала малюсенькая вероятность остаться вдовой. Но она была таки малюсенькой. В общем, как не крути, а наш с Кабаном брак был полным мезальянсом.
Но я мило улыбнулась в ответ на предложение руки и сердца и кокетливо сообщила, что мне надо подумать. Вовчик попросил думать не долго.
Когда я рассказала Люське о перспективах перемены моего холостого статуса и серьезных матримониальных планах на мое девичье тело, она долго ржала, а потом сообщила, что если я планирую пригласить ее на роль подружки невесты, то у нее самоотвод.
Шутки шутками, но надо было что-то делать. Отказать Вовчику я, как вы понимаете, не могла.
И мы с Люськой придумали.
На следующий день я сообщила Вовчику, что согласна. Чем вызвала у него неподдельную детскую радость. Похоже, Вовчик не до конца был уверен, что я соглашусь.
Поцеловав жениха в бритую макушку, я сообщила, что свадьбу лучше всего сыграть летом. Будущий молодожен согласился. Дальше я сказала, что залогом успешного брака считаю общность интересов и пристрастий будущих мужа и жены. И тут Вовчик согласился – видимо, думал, что речь идет о кулинарных пристрастиях.
Итак, заручившись его согласием, я на следующий день вечером, когда Кабан с бутылкой пива удобно расположился в кресле, сообщила, что нам с ним невероятно повезло и мы можем прямо сейчас начать вырабатывать общие интересы. С видом эстетского предвкушения я помахала перед лицом Вовчика видеокассетой с записью фильма Тарковского «Солярис». Засим пересадила Кабана на табуретку (чтоб не вздумал заснуть) и сообщила, что на этой неделе мы еще будем иметь возможность, кроме Тарковского, насладиться лучшими фильмами итальянского неореализма и французским авторским кино. Вовчик погрустнел, но покорно пересел на табуретку.
Не знаю почему, но минут через сорок после начала шедевра Вовчик вдруг вспомнил о какой-то важной встрече и умчался даже забыв барсетку.
Х..ня война, подумала я и пригласила Кабана на поэтический вечер местного непризнанного гения. Надо сразу сказать, что вечер не удался. Увидев в зале Вовчика-Кабана с двумя телохранителями, поэт читал свои произведения как-то неуверенно, голос вибрировал, под конец вообще заикаться стал (после того, как у Кабана с громким стуком вывалился на пол пистолет из кобуры). В общем, скомкал концовку. Хлипкий оказался. Поэт, хуле. Да и Вовчик оказался не на высоте – когда я после вечера предложила обсудить авторский стиль, ритмомелодику и оксюмороны прослушанных стихотворений, как-то скис и сказал, что видимо, что-то не то съел и ему надо срочно домой отлежаться. Ну, бывает, всякий может заболеть...
После точечного артобстрела я вывела в бой тяжелую артиллерию – Люську, которая под стpaXом смерти и перспективой получить мои новые сережки, согласилась мне помочь.
Вовчик Люську пару раз видел и опасности с ее стороны не ожидал. Поэтому информацию, что к нам сегодня зайдет Люся, воспринял спокойно.
Но Люся подготовилась к визиту по полной программе. Работала под «мистическую б**дь». Пришла во всем длинном и черном, на руках – множество серебряных и пластмассовых браслетов, на шее на шнурке – лягушачья лапка («чакры успокаивает» - объяснила она Вовчику), под мышкой холщовый мешочек с кладбищенской землей – ауру очищает. А потом, загадочно поблескивая черными глазами с макияжем а-ля Вера Холодная достала из огромной сумки Марусю - кошку соседки, и представила ее как Кали – воплощение зла и немотивированной жестокости в индийской мифологии.
Вовчик взглянув на Кали-Марусю резко побледнел. Нехорошо так побледнел, с зеленцой. Чтоб объяснить Вовчикову реакцию на котика, следует упомянуть о его (котиковой) породе. А порода эта называется «донской сфинкс» или, по-простому, египетская ЛЫСАЯ кошка. То есть абсолютно, без шерстиночки. И представляет собой это животное нечто настолько инфернальное, что @бнуться можно на раз.
Встреча с Люсиндой прошла за разговорами о том, когда лучше очищать кундалини – в полнолуние или новолуние, как лучше обращаться с тонким телом и чакрами и почему так важно не забывать о Проклятых Печатях и Восьми Вратах. Причем по каждому из этих вопросов Люська подробно интересовалась мнением Кабана. Кабан мало что мог сказать о чакрах, поскольку Маруська-Кали, добродушное и милое в общем-то существо, удобно устроилась у него на коленях и пыталась поиграть волосами на его груди. А Вовчикова бледность по насыщенности цвета все более переходила в зеленцу.
На прощанье Люська отметила, что ей безумно приятно было общаться с таким интересным собеседником, как Кабан, и теперь она у нас будет гостить почаще. И сообщила, что никогда не видела, чтоб Кали так быстро привязывалась к чужому человеку: «Знаете, Вальдемар, вы первый мужчина, которому она доверилась. В большинстве случаев она пытается выцарапать им глаза и отъесть еще чего похуже». А потом попросила у меня разрешения оставить Кали у нас на парочку недель, пока она совершит пешее паломничество в Непал. Как вы уже поняли, я радостно согласилась.
В эту ночь у Вовчика впервые ничего не получилось в постели.
В общем, Люська меня не подвела и свои сережки заработала честно.
И вот настал момент для последнего снайперского удара.
И я взяла билеты на концерт местного симфонического оркестра. Исполнялся Шнитке. А Шнитке, как я долго рассказывала Вовчику – мой любимый композитор, и я хочу, чтоб в моей жизни его музыка звучала отовсюду.
В общем, Кабан сдался. Минут через десять после начала концерта он отпросился в туалет и больше я его не видела...
Иногда я встречала в городе черный шестисотый мерс. Но он почему-то так быстро набирал скорость и уезжал, что я не успевала увидеть кто за рулем. Наверно, Вовчику Кабану до сих пор стыдно, что он безжалостно бросил свою утонченную невесту накануне свадьбы.
Вовчика я простила. Но с тех пор музыку композитора Альфреда Шнитке слушать больше десяти минут не могу – смеюсь почему-то.