О некоторых особенностях национальной обороны

Не мое.
История эта великолепно описана в разных источниках. Во Владивостоке её знают многие – я, например, от внучки прямого очевидца. Но так уж получилось, что какая-то часть россиян уп.pн0 продолжает жить за пределами нашего замечательного города. Все они вряд ли подозревают, что последний японский лётчик-камикадзе второй мировой совершил свою злобную атаку именно во Владивостоке, а главное – при каких прикольных обстоятельствах это произошло. Атака была успешно отражена, вражеский самолёт сбит, но наши вооружённые силы не имели к этому ни малейшего отношения. Более того, они эту атаку вообще проморгали. Это воистину уникальный случай в военной истории человечества. Не вижу никаких причин, почему бы этой истории не стать знаменитой на всю планету благодаря вернеровскому сайту. Все приезжающие ко мне гости от неё офигевают, особенно когда в кульминационный момент рассказа в ответ на недоверчивый блеск их глаз я подвожу их к металлическому оказательству – винту того самого японского самолёта. Заходите в музей Тихоокеанского флота.
Владивосток был атакован вражеской авиацией единственный раз за всю свою историю среди бела дня 17 августа 45-го года, на третий день после объявления капитуляции императором Японии. Самолёт нарисовался над Амурским заливом, омывающим побережье города, со стороны Манчжурии. Экипаж одного из танкеров, стоявших напротив главной нефтеб@зы Владивостока в районе Первой речки, неуверенно опознал его как японский по силуэту, показанному в замузганной скверного качества брошюре. Самолет нёсся прямо на танкеры. Но не долетев до них, он вдруг повернул влево и удалился прочь от города, оставив недоумевающий экипаж танкера размышлять, что бы это значило.
Историки почему-то считают, что лётчик просто не заметил Владивосток в упор. А мне вот обидно такое слышать – у нас большой город :) Думаю, хоть нефтеб@зу и танкеры водоизмещением по 10 тыс. тонн он мог бы заметить, если с них опознали даже модель этого самолёта. Я лично думаю, что лётчику просто было жалко отдавать свою жизнь за какой-то танкер, и он оглядывался вокруг в поисках цели покрупнее.
Так или иначе, сделав изрядный крюк, он повернул обратно. По какому-то наитию из трёх танкеров, стоявших рядом, лётчик выбрал для своей атаки единственный, который уже успел разгрузиться и единственный, который его опознал – остальные всполошились уже после начала атаки. Полный пипец бы настал, если бы японский самолёт рухнул на саму нефтеб@зу. Но у камикадзе были свои стереотипы – к тому времени Японию окончательно заколеб@л американский флот, и поэтому инструкции командования предписывали камикадзе атаковать только корабли противника.
Экипаж танкера до последней минуты обуревали сомнения. В конце концов, это ведь мог быть наш лётчик на трофейном самолёте, как в фильме «В бой идут одни старики». Лётчик отлично понимал этот расклад и до последней минуты делал вид, что летит просто так на небольшой высоте. Когда он наконец перешел в крутое пике, у несчастного танкера оставалось по моим прикидкам всего секунд десять, чтобы изменить траекторию самолёта тремя имевшимися на борту пулеметами.
Городская зенитная артиллерия безмолвствовала. Здоровенное судно, перемазанное нефтепродуктами, было лёгкой мишенью. Шансы его были никакие – после атаки камикадзе не всегда выживали и бронированные американские линкоры, вооруженные до зубов сотнями зенитных пушек и пулеметов с профессиональными стрелками.
Как ни крути, наши моряки сделали чудо – одна пуля всё-таки попала в лётчика, самолёт потерял управление, сшиб радиомачту танкера и рухнул совсем рядом. Но кошмар на этом только начинался – от места падения самолёта стало быстро расползаться горящее керосиновое пятно, норовя соприкоснуться с пятном, окружавшим танкер. Хоть и без груза на борту, танкер полыхнул бы так, что мало бы не показалось. Схватив все огнетушители, экипаж отсёк горящее пятно от танкера за считанные метры. Скоротечный зенитный огонь переполошил весь город, но никто толком ничего не успел увидеть.
Вскоре на борт танкера прибыла следственная комиссия из чинов НКВД и флота. К изумлению героического экипажа, у комиссии имелась только одна готовая версия - никакого самолёта вообще не было. Других версий они просто не желали слушать, и тем более высылать водолазов. Комиссию можно было понять. Владивосток был самой мощной крепостью России, находившейся в августе 45-го на военном положении. В её строительство ещё царское правительство вбухало 100 миллионов рублей золотом, это полтораста миллиардов на наши деньги. Явно не меньшее количество средств было потрачено в последующие десятилетия на переоснащение крепости, организацию её противовоздушной обороны и содержание многотысячного гарнизона. Всё это время гарнизон круглосуточно бдел и рачел, готовый отразить атаку любого противника – только вот самого противника всё не было и не было.
Каждому, кто служил в советской армии, не надо объяснять, в каком состоянии находилось командование гарнизона на третий день после объявления противником полной и безоговорочной капитуляции. Вражескому самолёту потребовалось миновать три плотных кольца противовоздушной обороны и покружить над всем городом, чтобы быть наконец сбитым в самом центре крепости, возле самого уязвимого её места гражданским экипажем. Теперь могли полететь уже головы воинского начальства. А так - где самолёт? Нет самолёта. А главное, не надо его искать! Проще было впаять морякам за хулиганскую стрельбу в черте города. Кто поверит россказням виновного в стрельбе экипажа, что они шутя сбили невесть откуда взявшийся вражеский самолёт?
Командующий проявил незаурядное мужество, послав выводы своей комиссии нафиг, а водолазов - на место происшествия. Один из них, отправляясь на погружение, сказал команде танкера, в числе которой был и дедушка моей знакомой – молитесь, чтобы мы его нашли…
Когда японский самолёт был наконец найден, верховному главнокомандующему просто не могли не доложить о таком происшествии. Как бы не относились к товарищу Сталину, он несомненно обладал своеобразным чувством юмора и ценил иногда встречавшееся мужество начальства. На гражданских пролился дождь высоких правительственных наград, никто из военных не пострадал.
Услышав эту историю, я однажды понял, почему летом 41-го наша кадровая армия легла в окружении на всех выступах государственной границы почти полностью и почти без толку, предоставив гражданским выгреб@ть дальше эту войну как могут, с наспех врученными винтовками и зенитными пулемётами.
Дело тут совсем не в выпивке – дело в своеобразном менталитете высокого воинского начальства, для которого иногда собственные задницы и головы оказываются важнее незаурядных мозгов, там находящихся.
В первом и последнем для Владивостока дне боевых действий отразилась, как в капле, вся история этой войны – вроде бы бдели-бдели, а как дошло до дела, вовремя не поступило приказа высокого начальства...
Иностранцам эту историю я рассказываю без грустных для меня нюансов. Главное ведь, что сбили, когда сбить было невозможно, а уж кто и как – это наше внутреннее дело. Но один из них как-то пропёр фишку и сказал уважительно – если у вас даже гражданские такие, понятно, почему с военными больше никто не хочет связываться…
С тех пор прошло 65 лет. Местный музей торгового флота до сих пор вяло торгуется иногда с военными о передаче легендарного винта, не имеющего к Тихоокеанскому флоту никакого отношения. Фигушки! У военных есть конечно небольшие недостатки, но отсутствие здорового упрямства к ним явно не относится. Уверен – винт будет у них вплоть до следующей мировой войны. А потом просто испарится, на этот раз уже вместе со всем городом. Потому что опять не отдаст приказа вовремя высокое начальство.