Рассказывал знакомый литературный редактор. В...
Рассказывал знакомый литературный редактор.
В советское время я работал в главном издательстве страны - «Художественная литература», план которого формировало не оно само, а его спускали сверху, из Госкомиздата, и он носил характер закона.
И вот мне поручают готовить к изданию двухтомник «Избранного» поэта Владимира Соколова. Представляет он мне рукопись, но в ней совсем не «избранное», а вообще все, что поэт сотворил за свою жизнь. Я обсчитываю объем, и выясняется, что у него не то, что на двухтомник, на полноценный том не наберется. Понятно, что в Госкомиздате просто лопухнулись.
Я не спешу докладывать по начальству, вызываю сначала на разговор автора, а он смотрит на меня жалобными глазами и просит что-нибудь придумать.
Дело в том, что платили авторам в нашем издательстве просто безумные по тем временам гонорары – так, двухтомник тянул на 25000 руб. (доллар стоил тогда 60 коп., самая большая зарплата в стране у президента Академии наук Келдыша была 2000 руб.), а однотомник соответственно в два раза меньше. То есть Соколов «терял» в случае издания только одного тома больше 12000 совсем не деревянных рубчиков!
Я задумался. У Владимира Соколова была безукоризненная моральная репутация, что являлось исключительной редкостью в писательской среде (правда, он очень сильно пил, что редкостью отнюдь не являлось), да и поэт он был неплохой – не крикливый, о родимой партии опусы не сочинял. И получал он за свои стишки сущие гроши - именно издание в «Худлите» давало ему возможность в первый и в последний раз в жизни серьезно заработать.
И я кое-что придумал. Вызываю автора, излагаю.
«Да ты что! – выпучивает он глаза. – Я же не Маяковский! У меня – нежная, тихая лирика!»
«На кону двенадцать штук», - напоминаю я.
«Действуй», - вздохнул он.
Я исходил из того, что объем в поэтических книгах подсчитывается не по количеству знаков, а по числу строк. И я железной рукой раздолбал всю «тиxyю лирику» Соколова, деля строки на части в духе «лесенки» Маяковского. Объем увеличился вдвое.
Критика восторженно встретила двухтомник поэта. Но самому Володе Соколову безумные деньги впрок не пошли. Получив двадцатипятитысячный гонорар, он до конца жизни так и не смог выйти из запоя.