- Разлюбил я тебя, вот что, краса-девица, - мрачно...
- Разлюбил я тебя, вот что, краса-девица, - мрачно сообщил Иван-царевич, неотрывно глядя в блюдечко. Яблочко по блюдечку ходило ходуном, сотрясаясь в припадках трансляции кулачных боев. Сборная волжских бурлаков с большим преимуществом тузила сборную пермских кожемяк, - Не мила ты мне боле. Хочу царицу Шамаханскую.
Василиса было заскрежетала зубами и потемнела белым ликом, но вспомнила о царских манерах, ткнула себя в руку веретеном и на несколько мгновений впала в беспробудный сон. Потом очнулась и ровным голосом заметила:
- С какого перепугу, дурачок мой? На экзотику потянуло? А я тебе чем не угодила?
- А что ты для меня сделала хорошего за последнее время? - буркнул Иван-царевич, - Вон, от серого волка и то больше доброго отношения получаю.
- Да уж конечно, - ехидно сказала Василиса, - Так, как он у тебя питается, не мудрено! Помнится, принялись вы с ним обсуждать, как Елену Прекрасную похитить и на сеновале спрятать. Сначала "обсуждали" под коня златогривого в хр#не. Потом - под Сивку-бурку под шубой. Потом - под Конька-горбунка в кляре. Не просыхаете, супостаты, уже месяц. А вчера щуку сожрали. Аж в тереме слышно было, как она вопила - "Последнее желание! Последнее желание!" Тоже мне, нашел себе отраду.. Волка!
- Да, между прочим, - насупился Иван-царевич, по-прежнему не отрываясь от блюдца, - Он ради меня живота не щадит! А ты?
- А я ради тебя вон из кожи лезу. Каждый божий день, - спокойно ответила Василиса.
- И каждый раз из новой. Из-за твоих кож в тереме не пройти, все сундуками забито.
- Это не сундуки, - возразила Василиса, - Это схроны моего стыда! Это обелиски моей горькой доли! А надеть нечего.
- Не куплю! - отрезал Иван-царевич, - Эти сноси сперва.
- То есть, мне теперь всегда голой ходить? - осведомилась Василиса, - Твоя воля, так я бы в одной и той же коже всю жизнь провела! Ветошью срам бы прикрывала!
- А ты к травнице иди, полечись, - ответил Иван-царевич, - Может, перестанешь, наконец, остатки из бокалов себе за пазуху сливать да объедки туда заначивать. Вот и не будет кожа в ветошь превращаться за два дня!
- К вопросу о полечись, - подхватила Василиса, - Сходил бы ты сам к травнице, Ванятка? Раньше-то ты ого какой был. Покойный Сивка от зависти листом всю траву повыкосил. А нынче покойный Кощей и тот порезвее тебя будет.
- Ты же говорила, что он старый и немощный?! - Иван оттолкнул блюдце и грузно повернулся на табурете, - Что не то что девок бесчестить, над златом чахнуть сил у него не было?! Врала, выходит?!
- Вообще нет, - отмахнулась Василиса Прекрасная, - Просто.. о покойниках либо хорошо, либо.. сам знаешь. Иллюстрирую, так сказать.
- Как сказать? - зло прищурился Иван, - Глаголь по-нашему, горлица.
- Ну вот раньше ты был Ванька-встанька, - перешла на понятный Василиса, - А теперь стал Вий. "Уууу, поднимите мне..."
- Да я ради тебя Кощея завалил! Геройски рискуя животом! - вспыхнул Иван-царевич.
- Вспомнил! И не завалил, а тупо заказал, - парировала Василиса, - Целую бригаду отправил, герой фигов. Медведь, заяц, селезень, щука. Странно, что Змея Горыныча не присовокупил. На одного хилого, беспомощного старикашку.
- Дура, а не лечишься, - злобно рявкнул Иван-царевич, - Премудрая, ишь ты. Что ты понимаешь в геройстве? Ну-ка, живо повернись к лесу передом, а ко мне задом - и замри! Сейчас схожу по делу, вернусь и выпорю.
- Жестко выпорешь? - язвительно поинтересовалась Василиса.
- Просто выпорю, - буркнул Иван, - И высушу.
Он швырнул на пол светлицы клубок и приказал:
- До ветру!
Клубок радостно подпрыгнул и рванул к двери, а Иван-царевич вразвалочку двинулся, куда клубок покатился. Минут через пять он вернулся в терем, сбросил шубу и уставился на Василису, безмятежно терзающую пяльцы цыганской иглой.
- Почему мужа не слушаешься? - хмуро спросил царевич и гневно топнул ногой. Потом ещё раз, другой ногой. И контрольный, сразу двумя, - Обратно на болото захотела?
- Но-но, милёнок, - поморщилась Василиса, - Ты мне тут педальной жестикуляцией не балуй! Разошёлся, понимаешь. Кто ниже пал - тот, что на болото попал, или тот, что на болотную запал?
- Нет, пороть не стану. Я тебя Соловью-разбойнику подарю, - Иван сжал кулаки, - В с#ксуальные рабыни!
- Не свисти в тереме, - вдруг строго заметила Василиса, - Счастье просвистишь.
- Сама не свис.. - огрызнулся было тот, но замер, прислушиваясь к доносящемуся свисту, и резво отпрянул от окошка за полсекунды до того, как в него влетела длинная, толстая, позолоченная стрела, оперённая драгоценными перьями жар-птицы.
- Тьфу, зараза! - Василиса разжала зубы, выпуская пойманную стрелу, и принялась утирать губы рукавом, - Дурацкая привычка. Чуть челюсть не вывихнула. Губу вот поцарапала..
Она грациозно потянулась, встала со скамьи и распахнула один из многочисленных сундуков, стоящих вдоль стен горницы
- Что бы такое надеть, а? - обратилась Василиса сама к себе, перебирая кожи, - Шагреневую? Сиамскую? Мантеллу?
В окне показалась голова Серого волка.
- Ванька, - одними губами сообщил он, - Ответ такой: один раз не в дикую кобылу корм. Сперва женись.
- Это кто сказал? - так же беззвучно спросил царевич.
- Обе, - виновато развел ушами Серый волк и скрылся с глаз.
- Так.. Ну и оборот.. Шамаханская сбрыкнулась, Прекрасная накрылась, Премудрая того и гляди.. Придется заначку потрошить.. - тихонько пробурчал себе под нос Иван-царевич, вертя в руках стрелу. Сунул ту за пояс, подскочил к жене, подхватил её на руки и понес в опочивальню.
- Тише ты, олух, - от неожиданности Василиса забыла о ссоре, - Не мальчик уже. Надорвешься. Высушить некому будет.
Иван-царевич аккуратно опустил жену на перину и скинул кафтан. Потом прищурился, разглядывая стрелу и прикидывая что-то.
- Значит так! По-щучьему последнему велению, - провозгласил он, перехватил взгляд Василисы и добавил, - По моему хотению...
- Ловись рыбка большая и маленькая! - донеслось с реки бормотание Серого волка. А потом его же вопль:
- Ваня! Закусь поперла! Ай да щука, ай да последнее желание!
Иван-царевич тупо уставился на стрелу. Василиса Премудрая неспешно сошла с перины и направилась в горницу, по дороге ловко выхватив стрелу из рук мужа. Послышался стук откинутой крышки сундука, шелест шкур и голос Василисы:
- По усам текло, а в рот не попало. Это про тебя, Ванятка. Если вдруг какое чудо - я у Соловья-разбойника, в рабынях. И поторопись, не то Муромец выручит. А он, говорят, мужик исправный и размеров богатырских.