В бар мы, как обычно в пятницу вечером, не пошли. У...
В бар мы, как обычно в пятницу вечером, не пошли. У нас тупо не хватило денег.
- Ну, ничего, - бормотал толстяк Вантё. - Молодость можно вспомнить.
В подростковом возрасте мы частенько пьянствовали, где ни попадя: в переходе метро, в гаражах, в оврагах, во дворах. Но подростками мы перестали быть уже лет десять назад. А теперь, в разгар кризиса, лишились работы.
Меня и толстяка Вантё сократили. А вот в случае Валерыча кризис был не при чем. Он что-то рассказывал про секретаршу босса, как он по#бывал ее в кладовке, и как босс об этом узнал, и пришлось писать заявление. Наверняка лишь немногое из этой душераздирающей истории соответствовало действительности.
Сейчас мы топтались у лавочки, пили водку, запивая мультифруктовым соком.
- Деградируем, пацаны, - констатировал я. - Пить надо бросать.
Мое предложение встретило неожиданную поддержку Валерыча.
- Конечно, надо! - заявил он. - Не время сейчас пьянствовать. Кризис, чтобы вы знали, это время раскрытия творческих способностей человека. Надо духовно развиваться!
Валерыча несло:
- Надо приобщаться к духовности, заняться самообразованием! Вот посмотрите на Европу.
- А что Европа? - спросил я.
- А то, что газ им перекрыли, - вещал Валерыч, - но они рук не опускают, а ищут новые, альтернативные источники энергии!
- Это ты к чему клонишь? - подозрительно прищурился Вантё. - На лосьон, что ли, переходить?
- Нет! - провозгласил Валерыч. - Сейчас, в условиях финансового п%зд#ца, нам надо открыть для себя альтернативные источники кайфа. Потакать дурным привычкам ныне - непозволительно дорого. Надо оздоровиться, проникнуться духовностью. Перед нами, если разобраться, открыты все дороги: библиотеки, выставочные залы, театры!
- Последние два пункта, по-моему, денег стоят, - заметил я.
- По сравнению с тем, сколько раньше оставляли в кабаках это - несчастные гроши! - заявил Валерыч.
Что и говорить, он был прав.
***
Начать мы решили начать с Третьяковской галереи. В ларьке у метро мы купили пива (ведь нельзя же сразу рвать со старыми привычками), выпили на морозе. Пошли.
В галерее оказалось даже хуже, чем кто-нибудь из нас мог предположить.
Сначала пришлось отстоять невероятную очередь в кассу.
Валерыч переминался с ноги на ногу.
- Что с тобой? - спросил я. - Уже жаждешь духовности?
- Отлить я жаждаю, - буркнул инициатор культпохода. - Б^$ть, когда эта очередь закончится?
Но все неприятности рано или поздно подходят к концу. Мы оказались у окошка и купили билеты.
Впрочем, рано мы думали, что теперь сможем насладиться искусством. Надо было отстоять еще одну очередь - теперь уже в гардероб.
- Уй, бл$! - взвыл Валерыч.
При взгляде на него я тоже стал ощущать тяжесть в мочевом пузыре.
На то, что куртки мы сдадим в скором времени, не стоило и надеяться. Перед нами галдело штук десятка три японских туристов.
- Так, пацаны, - решительно произнес Валерыч. - Я мигом.
Он бросил пуховик мне на руки, и умчался. В течение следующих десяти минут не происходило ничего. Разве что на метр-другой продвинулась очередь, да ссать стало хотеться еще сильнее.
И вдруг я увидел Валерыча. Его выводили из галереи охранники, подхватив под руки. Видно было, что эти глубоко культурные люди с трудом удерживаются от того, чтобы не навалять нашему другу вполне конкретных п%zдюлей.
Мы с Вантё вышли из очереди, вступили с секьюрити в переговоры.
- Задушил бы гада, - рычал один из охранников.
Вскоре детали истории прояснились В силу каких-то, неведомых причин, Валерыч не смог найти туалет и принялся осторожно отливать под какую-то скульптуру. Раздался вой. Но нет, не сигнализации, а какой-то музейной бабушки. Примчалась охрана.
- Ну, ладно, - примирительно произнес Вантё. - Не сложилось с музеями, получится с чем-нибудь другим.
***
Вышибли нас и из читального зала библиотеки. Такое развитие событий почти невозможно представить, однако так случилось.
Катастрофы не предвещало ничто. Я заказал модный бестселлер в черно-красной обложке. Валерыч попросил роман Достоевского «Идиот». А вот толстяк Вантё удивил. Он потребовал подарочное издание «Кaмacутры» с картинками.
Мы погрузились в чтение. Бестселлер мне быстро наскучил. Впрочем, Валерыч тоже отнюдь не кайфовал от Достоевского. В какой-то момент он сорвался с места и оказался около стойки, за которой сидела миловидная библиотекарша. Лишь Вантё не отрывался, читал. Словно в какой-то лихорадке он листал страницы богато иллюстрированного индийского трактата. По его физиономии ползли красные пятна. Руками он совершал какие-то манипуляции под столом. «Дp@ч%т?» - предположил я. Но правда оказалась гораздо хуже.
Неожиданно у нашего столика появилась библиотекарша-старуха, время от времени обходившая зал, схватила Вантё за руку и потребовала:
- Доставайте листы!
- Какие листы? - озираясь, лопотал Вантё.
- Те, который вы вырвали из книги! - Голос библиотекарши усиливался, словно вой урагана в тропиках.
- Я… я…
И тут библиотекарша запустила руку ему под свитер и со злорадным торжеством достала оттуда листы шикарной мелованной бумаги, на которых в прихотливых и невероятных позах сов0куплялись индусы.
- И не стыдно вам? - возвестила она.
На нас смотрели все. Даже мне стало стыдно. За то, что я так и не засек момента, когда Вантё стал выдирать страницы. Но у библиотекарш взгляд на такие вещи наметан.
Стоит ли говорить, что после такого позора еще один очаг культуры для нас угас.
***
От похода в театр никто из нас уже не ожидал ничего хорошего. Храм Мельпомены, поскольку денег ни у кого не было, выбрали не самый модный. Располагался он на окраине, в бывшем доме культуры. Билеты на спектакль под названием «Чайка Джонатан Ливингстон» стоили сто рублей.
Уже у входа Валерыч достал туго забитую папиросу.
- Вот, пацаны, - объявил он. - Этот чудный ганджубас поможет нам приобщиться к высокому искусству.
Спектакль оказался чудовищным. Главную роль играл пучеглазый мужик с маской-клювом на физиономии. Одет он был в балахон, как у Аллы Пугачевой. Клювастый плавно махал руками и нес чудовищную х$%ню про самопознание. Его окружали телки. Они тоже махали руками и изображали волны.
Все первое действие мы просто тупо ржали. Немногочисленные зрители косились на нас.
Наконец, мужик с клювом отправился в полет за мудростью через океан, и объявили антракт.
После зелья очень хотелось жрать. По счастью, буфет в здании был. Но очень дорогой. Денег хватало разве только на селедку под шубой. Вкус ее показался мне весьма сомнительным. Но голод пересилил. Насытившись и перекурив, мы отправились втыкать во вторую часть похождений мужика с клювом.
- Б^$ть, чуваки, я ср@ть хочу, - шепотом заявил толстяк Вантё.
Он сидел дальше всех от выхода. Мы с Валерычем привстали. Вантё стал протискиваться. Зубы его были стиснуты. По лбу стекали струйки пота.
А в следующее мгновение стряслась катастрофа. Раздался звук рвущейся ткани. Казалось, правда, что этой ткани, метров двадцать-тридцать, не меньше. Не услышать такую звуковую феерию было невозможно.
По залу стало разноситься селедочное амбре. Оборачивались люди. Артист в балахоне замахал перед клювом руками. Глаза его слезились.
Но и это был еще не п%zдец. Все, глядишь, и обошлось бы. Но тут грохнул и Валерыч. В армии он был ракетчиком. Возможно, это повлияло на громкость сигнала из его внутреннего мира во внешний.
А потом пробрало и меня…
***
- Послушайте, отцы! - заявил Валерыч, когда мы бесславно покидали театр. - А ведь как ох$#нно!
- Что ох$#нного-то? - проворчал Вантё.
- А то, что это не мы обоср@лись, а они. Мы символично выразили свой протест той профанации, которую эти горе-театралы выдают за духовность! Вот что мы сделали! Разве это - не источник кайфа? Нельзя прекращать ходить в театры. Надо посещать премьеры, поглощать в буфете просроченные продукты и протестовать, протестовать!
***
Теперь мы - известные в театральном мире фигуры. Правда, устроители не всегда нам рады. Несколько раз даже пытались набить физиономии. Но куда против нас хлипким актеришкам?
В общем, духовность, как ни крути, великая вещь и настоящий альтернативный источник кайфа. Правда, надо знать, как ею с толком распорядиться.