Рассказ моего друга. Училась у нас в Институте одна...
Рассказ моего друга.
Училась у нас в Институте одна девушка со многими талантами и смуглой экзотической внешностью по имени Пилар. Родом она была из Гаваны. Наполовину африканка, на четверть француженка, на четверть испанка. От каждой своей составляющей она, по-моему, взяла лучшее, что могла.
Первый раз я встретил ее в нашей столовой, которую за вкусную и полезную еду мы ласково называли «тошниловкой». Это было, по-видимому, первое ее посещение. Она брезгливо рассматривала хлебную котлетку и мелко нарезанную свеклу, и явно делала над собой усилие, так как есть все же хотелось. На Кубе даже после победы революции кушали тогда еще неплохо. Южная страна все-таки.
Второй раз я заметил ее, когда на одном из институтских вечеров выступал немецкий ансамбль, она там была солисткой и очень хорошо смотрелась на фоне белобрысых саксонцев.
В третий раз я встретил ее в компании своих друзей на вечеринке. Там кроме моего друга Игоря присутствовал и навестивший его брат – подполковник из какого-то тьмутараканского гарнизона.
Я не знаю, кто занимался русским литературным образованием Пилар, но она жутко любила рассказывать похабные анекдоты. Несоответствие ее внешности и того, что вылетало из ее очаровательного ротика, было немыслимым. Временами мне казалось, что она не очень глубоко понимает смысл слов, которые употребляла. Забавно было наблюдать за подполковником. Тот сидел рядом с ней, почти жмурился, глядя на нее, вздрагивал и краснел после каждого анекдота. Видимо он никогда в девичьем исполнении такой скабрезности не слышал, да еще при такой заграничной внешности. Подполковник все время хотел что-то сказать, но то ли стеснялся, то ли его перебивали. Наконец, заикаясь от волнения, обращаясь к ней, выговорил:
– Вы – негр?
Была немая сцена. Мы грохнули. А Пилар возмущенно и с вызовом сказала:
– Я – женщина!
Парень из нашей компании Паша Мезенов – талантливый сын провинциального председателя колхоза не выдержал экзотики и начал за ней приударять. Деталей этой любовной истории я не знаю, но в результате они расписались.
И вот настало время познакомить молодую жену с родителями. Была зима, Пилар плохо переносила промозглую ленинградскую погоду, заболела и в последний момент не смогла поехать в предуральский колхоз. Паша уже обещал отцу, что приедет, и отправился туда один.
Дома отец собрал родню и друзей, посадил всех за стол, один стул около себя оставил пустым для невесты, и стал прилюдно рассматривать многочисленные фотографии новой родни. Естественно, половина фотографий были с неграми и негритятами. Председатель держал фотографии веером как карты, не без изумления приговаривал: «Вот родственнички, #б вашу мать! Вот родственнички!» Эта сентенция знатного председателя колхоза говорит о том, что ленинское интернациональное воспитание, хотя и глубоко проникло в народные массы, но до периферии тогда еще не совсем дошло.
За время обучения Пилар родила двух внуков председателю колхоза. Но после окончания института вместе с детьми уехала на Кубу, справедливо предположив, что на юге детей растить легче. К тому же вид ушанки с опущенными ушами, в которой она ходила холодное время года в Ленинграде, входил в противоречие с ее эстетическими понятиями.
Паше она предложила следовать за ней. А Паша к тому времени уже был доцентом, и ему светила карьера профессора на кафедре. Но жену и детей он любил, и попытался примерить к себе Кубу. Сильно напрягшись, он купил авиабилет в Гавану, что и для советских доцентов было ой как нелегко. Энергичная Пилар устроила Паше визит к Раулю Кастро – министру и брату Фиделя. Министр предложил ему выучить испанский в гортанном кубинском варианте, после чего гарантировал должность профессора на кафедре Гаванского Университета.
Но прежде чем он начал учить испанский, ему несколько раз пришлось проехаться в кубинском общественном транспорте. Почему-то это событие произвело на него наибольшее впечатление. Во всяком случае, по приезде в Ленинград, он, рассказывая, почему вернулся, упирал именно на это.
– Там стопроцентная влажность и сорок градусов тепла. Все мокрые от пота. В трамвай набиваются как сельди в бочку. Ты стоишь, обливаешься, а к тебе прижаты еще десять таких же. Девки, чтобы не так жарко было, под платьем ничего не носят. Потеть круглые сутки я не в состоянии.
Короче, не представил себя Паша на Кубе, и, невзирая на детей и жену, вернулся. Потом, через некоторое время, опять съездил, и опять вернулся.
Так и не состоялся этот брак, а внуки советского председателя колхоза забыли русский язык.