Наверное, я ретроград. Как-то не в состоянии я...
Наверное, я ретроград. Как-то не в состоянии я углядеть эстетику в татуированных бабах. Собственно, и сам не грешил наскальной живописью даже в армии, где это стало повальным увлечением. Там народ мозолил свое чувство прекрасного не покладая. Извращался кто как мог. Героические призывы, грозные аббревиатуры, знамена, безграмотные цитаты на латыни, группы крови и инвалидности покрывали могучие тела защитников Родины. Особо продвинутые пытались воспроизвести на грудях лики дам сердца. В целях запугивания вероятного противника, полагаю. Потому как в рукопашной успей рвануть тельник до пупа - враг будет разбит, победа будет за нами. Деморализованный чудовищной харей супостат сам упадет - от ужаса, либо от хохота.
Я же взирал на эти муки творчества несколько отстранено, как на массовый психоз. Если изн@силование военной формы к дембелю или изготовление дивных дембельских альбомов я относил к легкому умоисступлению, то склонность к саморазукрашиванию считал тяжелым поражением головного мозга. Потому как форма - ну это только народ смешить по дороге, да патрули радовать, а дома - две бутылки в харю с порога - и дизайн вполне соответствует внутреннему содержанию. Потом немного валяний по глинистым канавам - и от местных калдырей героя можно отличить лишь приглядевшись, а кто, спрашивается, будет вглядываться в лежалую пьянь? С альбомами последствия еще легче - их дело годами собирать антресольную пыль и таить под ее толстым слоем правду о психозах хозяина. Но с татукретинизма так просто не слезешь: либо освежеваться придется, либо на всю жизнь утвердиться в мысли, что все было не зря. Заколотив в себе досками дверь эволюции.
Одно хорошо - одиночество тут не грозит. Удивило то, что заболевание сие косит и прекрасный пол, причем в тяжелой форме. На Патриках мы со Смолиным хмуро наблюдали анамнез одной общей знакомой... Милая рыжая еврейская девушка Люся радостно щебеча, показывала нам ж@пу. Там резвился маленький дельфинчик. Люся молила глазами о похвале, мы малодушно одобрили. Чо уш. Деньги плочены, взад зад не вернешь в первозданность, остается только хвалить. Идиоты.
Через месяц дельфинчик мутировал в паучка - побольше размером. Потом в располневшую до полной нелетучести колибри. Затем на Люсиной ж@пе побывала, постепенно увеличиваясь в размерах, вся передача «В мире животных». Я советовал набить на соседнее полуж@пие Николая Дроздова, чтоб приглядывал за зверинцем. Через год по Люсиной ноге струился и извивался здоровенный пупырчатый спрут, надежно охраняя от покушения Люсину расщелину. Налитое кровью ярое око чудовища злобно пялилось на мир с Люсиного лобка, отбивая всякие фривольные мысли.
Кончилось все это и печально, и предсказуемо: Люся вышла замуж за мастера тату-салона и сама стала кольщицей.
Вслед за Люсей эпидемия скосила бабу Смолина. Все по накатанной: «Смотрите, какую ящерку я на пупке наколола!» Мы с Олегом хмуро переглянулись. По Люсе мы уже знали, что словами делу тут не поможешь - процесс не остановить. Жаль бабу. Развесистая такая. Была. Но. Я недооценил Смолина.
- Ната! Такое дело надо обмыть!
- Я не против!
- Отлично.
Олежек упоил подругу до полной отключки, после чего на всю ночь заперся с ней в спальне.
Утром меня разбудил дикий вой. С трудом разлепив очи, я обнаружил синюшного оттенка урку, что бесновался в коридоре.
- Ты откуда сбежал, синенький? И почему голый? Урка завизжал и забился в падучей. Только тут я понял, что это не самец коренного обитателя тюрьмы, а его засиженная самка. $уясе, сколько ходок. Раз, два, шесть, да не вертись ты, дай купола посчитать... Мдя... Заслуженная тетя... Резкая отрицала. Тут тебе и «СМЕРТЬ ЛЕГАВЫМ ОТ НОЖА» по правому борту начертано, и «ЛЯГАВЫХ Е#УТ ДАЖЕ ИДОЛЫ» - по левому. О как! А такого я доселе ни разу не видел. Новое слово в Лениниане с прищуром глядело на меня с ее живота. Прям как живой, Ильич. Талантливо изображен, реалистично. Подстриженный клинышком лобок прекрасно справлялся с образом бородки вождя мирового пролетариата.
Зэчка тем временем поднялась, подползла к зеркалу и, вглядевшись, начала исступленно биться в него головой. Пора вмешаться, а то расшибет еще. Аккуратно (ну на#уй ее злить, судя по эполетам и пробитой кинжалом шее, она мстительная) оттаскиваю марамойку от трюмо. Епта.
- Натаха - ты?!!! - На меня таращит очи Смолина зазноба. На лбу крупно: «РАБ КПСС». На веках «ОНИ УСТАЛИ».
Из спальни, почесываясь, появляется хозяин.
- А, Натусь, привет! Чего шумишь?
Тата, не говоря худого слова, вцепляется миленку в рожу. Еле оторвали.
- Не ну а чо? Ната, ты ж все равно к этому пришла бы, так чего тянуть? Вон, на Люсю посмотри! На нее глядючи и мусульмане крестятся. А у тебя вполне. В уважухе будешь. На улице хр#н кто тронет - ты теперь в авторитете, от изн@силования защищена навек!
- Аууууууууу!!!
- Ладно, не вой. Смоются твои партаки. Это химический карандаш. (Смолин в подтверждение высовывает синий язык). Всю ночь старался. Аж жаль.
Натаха срывается в ванну. Линяла Тата с неделю. Смолина бросила. Но и татуировки тоже.
С тех пор, как вижу на бабе тату, хочется посоветовать набить ДШБ на плече и «РЕЖЬ АКТИВ, БЕЙ С$К» на груди. Для эстетической завершенности, что ли.
К чему это я все тут наплел? Да жена намедни обмолвилась, что тату - это модно и стильно. Никто не знает, где можно химический карандаш купить?
Аминь.
Автор: Максим Камерер