Плавдок, он же док-стенд, представлял из себя...
Плавдок, он же док-стенд, представлял из себя здоровенный катамаран, где на двух поплавках стояла пятиэтажная коробка, с одной стороны - огромные раздвижные ворота, с другой – служебные помещения. Командовал этой махиной боцман – командир Свинтицкий, голубоглазый блондинистый еврей с польскими корнями (вроде как из варшавской Праги, той самой за которую Александр Васильевич фельдмаршала получил, а не за Рымник и не за Измаил, как некоторые думают).
У боцмана были два основных качества: любовь к порядку и желание прибрать всё, что плохо лежит. Второе он объяснял первым и можно было целый день ему доказывать, что бухта кабеля была привезена сегодня утром для испытания макета, он клялся мамой, что никакого кабеля он в глаза не видел, а тот, что лежит у него в каптерке, достался ему от отца, тому - от деда и так до Исаака и Иакова.
Порядок у него всегда был идеальный, все медяшки блестели, всё что можно покрашено и надраено, да и в целом мужик был неплохой, особенно когда приняв адмиральский чай он начинал травить (всегда от первого лица, хотя сам ну никак не мог быть участником истории) байки щедро пересыпанные словами борух, ребе, цадик, шейгец…
Второй герой этой истории, Снаэри, был муд@ком, сам он себя так, конечно, не называл, а называл себя «командиром флота» (десяток плав лабораторий наполовину из финской послевоенной контрибуции, другие, самоходные - по спец проекту, экипажи вторых жутко завидовали первым за уютные салоны обшитые деревом, пологие трапы с дорожками, всегда исправными гальюнами, эл и паро снабжением) и столько же вспомогательных суденышек, буксиров и развозчиков. Те, кто с ним был мало знаком называли его Горшочком (в честь Адмирала Флота Советского Союза С.Г.Горшкова, главкома ВМФ), кто встречал хоть раз - добавляли «ср@ный», ну а кому доводилось с ним общаться чаще – и вовсе уж непечатное.
Их первая встреча произошла вскоре после назначения Горшочка, когда тот прибыв на плавдок непонятно с какого перепугу вдруг заорал: «По местам стоять, с якоря сниматься». Экипаж от удивления слегка растерялся и вместо того, чтобы сразу послать горлопана, стал как-то мелко суетиться, бестолково бегая по палубе.
Дело в том, что на док через понтоны были заведены с берега кабели и трубы снабжения и ни с какого якоря сняться он не мог. Понял это и Горшочек, перелез на понтон с пожарным топором, перерубил слаботочный (сигнальный) кабель и замахнулся было уже на силовой, но походу вспомнил то ли закон Ома, то ли рассказы электриков, запрыгнул в свой «Альбатрос» и был таков.
Это был первый выговор в приказе Свинтицкому…
Второй раз на док он уже выходить не стал, а прямо с «адмиральского» катера через рупор стал орать: «Тревога, человек за бортом». Появившийся на палубе заспанный вахтенный стал не торопясь спускать трап, по которому Горошочек прямо таки влетел и со словами:
- Вот что надо делать по этой тревоге! - швырнул привязанный к леерному ограждению спасательный круг за борт.
Дальше уже пришла очередь удивляться самому Горшку.
Свинтицкий очень любил чистоту и порядок и два раза в год, по весне и осенью, красил все что можно, в том числе и этот спасательный круг. Покрытый многосантиметровым слоем сурика и белил, тот сразу пошел ко дну и удержал его от утопления только фал, натянутый как струна. Это был уже второй выговор…
Ну вот наконец и собственно история: нужно было отбуксировать плавдок с места брандвахты ближе к бербазе, меньше двух миль ходу, руководил этим естественно сам Горшочек. Самое интересное, что в экипаже Свинтицкого допуск на работу с изделием имел только он, поэтому как только его подняли из воды (изделие, а не Свинтицкого), весь экипаж свалил на берег и остались только два десятка моих бездельников - практикантов.
Так вот, с буксира Горшочка завели конец на док, взревел дизель и… Слабый ветерок с берега сначала просто удерживал неустойчивое равновесие слона и моськи, тянущих конец в разные стороны, но постепенно он усилился и весьма парусный слон потащил за собой моську к выходу из шхеры. За ревом движка не было слышно, что там Горшочек вещает, но нам сверху было хорошо видно как он прыгает и машет лапками. Лишь в тени острова, прикрывшего караван от ветра, буксиру удалось погасить инерцию дока и ожидать перемены ветра.
Вскоре ветер стих и даже поменял направление на противное, буксир ходом выбрал слабину просевшего троса и процессия двинулась в обратный путь. Достигнув примерно того места, откуда начался сей славный поход, ветер настолько усилился, что конец стал снова провисать, буксир, не успевая за набравшим ход доком и пытаясь уйти от наваливающейся махины, прибавил обороты.
От рывка док неожиданно резво догнал шавку и отвесил ей крепкого поджопника. Буксир, возомнивший себя катером на подводных крыльях, резво рванул вперед, вновь натянув буксировочный торс и снова получил хороший поджопник от неотстающего дока.
Так повторилось несколько раз, пока на буксире не развязали братскую пуповину и он не бежал с позором с поля битвы.
Предоставленный воле волн и ветра док дошел до прибрежных камышей в двух кабельтов от базы и благополучно в них застрял. Да, два кабельтова – это по прямой, а берег в тех местах сильно изрезан…
Горшочек выскочил на пирс базы злой как собака и, прихватив с собой двух гревших на солнышке пуза механиков, помчался к камышам. Мы с дока на лодке переправили конец на берег, перебрались сами (остался один Свинтицкий) и началась заключительная стадия одиссеи - «бурлаки на волге».
Из ближайших кустов раздавалось какое-то подозрительное хрюканье, а те, кто забрался на скалу, лежали на спине от хохота дрыгая ногами и показывая на нас руками. И если молодежь все-таки стеснялась выражать свои эмоции, то механики очень подробно рассказали биографию Горшочка, все секреты его происхождения на свет и его с#ксуальные особенности.
Когда Свинтицкий сходил с пришвартованного дока, Горшочек спросил, что это за папка у него под мышкой. Боцман-командир сказал, что это рапОрт в главк, так как такой способ буксировки ещё нигде не описан и было бы ошибкой скрыть его от истории, кроме того в нем есть некоторые замечания начиная с удаления палубной команды дока и кончая посторонними на буксируемом объекте.
Выговора Свинтицкому сняли на следующий день.