1983 год. Лабытнанги. Уворачиваясь от падающей с...
1983 год. Лабытнанги. Уворачиваясь от падающей с крана двадцатипятитонной железки, повредил ребра и попал на сутки с небольшим в местную больницу. Сосед по палате произвел сильное впечатление.
Представьте себе трехстворчатый шкаф с антресолями. Представили? Знакомьтесь – Саня. Жаль, поговорить не удастся. Надысь, по пьянке, Саня расколол себе нижнюю челюсть. То ли о кулак чей-то, то ли о сапог – автор этого предпочел остаться неизвестным. На лице у Сани – "тюнинговый обвес" - поддержки, стяжки, скобочки и т.д. Рот почти не открывается, общается мычанием, сильно налегая на гласные. Кормят Саню через поильничек жидкой манной кашей и бульоном. Такую пищу заливать в эту махину можно как солярку в танк – шлангом из цистерны. Толку - ноль. Жрать хочется до головокружения 24 часа в сутки.
Вечером открывается дверь и в палату впархивает птичка-невеличка:
- Здрасьте. Саня, я тут тебе поесть принесла.
- Ж-ы-ы-н-а. – мычит в мою сторону Саня, откручивая крышку большого, широкогорлого термоса.
По палате разносится запах домашнего, с любовью сваренного борща. Саня тупо смотрит внутрь термоса и по его небритой физиономии начинают струиться два прозрачных ручейка слез.
- У-у-о-дк-и!
- Чего, Саня?
- У-в-о-д-к-у неси, д-у-у-р-а!
Принесенная через 15 минут бутылка, всасывается в то, что осталось от Саниного рта залпом. "Обвес" летит в сторону.
Как он ел! Густой, с большими кусками мяса, ложкой. Не знаю, чем это для него закончилось – меня выписали утром, но полученному им тогда удовольствию завидую до сих пор.