Я когда учился в третьем классе, еще не был столь...
Я когда учился в третьем классе, еще не был столь циничным организмом, как буквально три года спустя, но ростки сего качества уже начали пробиваться. Поэтому я с чистой душой и благородным сердцем подошел в этому делу.
А дело было такое – к нам в класс пришла девочка старшеклассница. Девочка старшеклассница была уже опытным вербовщиком и поэтому, не отрясая косичками грушу, сразу приступила к главному.
- Дети! – торжественно начала она вперив в нас свой взгляд сома-маньяка.
Мы, т.е. «дети» сидели тихо и втыкали в ее короткий, но эмоциональный текст и мелко вздрагивали, когда из-за массивных (а тогда просто не было других) очков ее глазолупие встречало наши взгляды.
Хотя я соврал, тогда были еще одни очки, для детей. Оправа называлась – Буратино. Но поскольку Буратиной никто быть не хотел, то все плоховидящие носили оправы, которыми можно было не только колоть орехи, но и еще запросто прищемить палец при складывании дужек.
В общем смотрела она на нас и вещала. Смысл ее речи падал на наивные детские души и западал в еще мягкий мозг.
- Дети! – второй раз призвала она нас. - У нас в школе есть больные! А больных нужно что…? – Она сделала эффектную недосказанность ожидая от нас продолжения (ох чую, в театр после школы девка поступила) и глянула из-за стекол своими красивыми глазюками одновременно в разные концы класса ожидая реакции, но я, вчера закончив читать серьезную книгу про зверства немцев во время войны, на полном серьезе продолжил: - …Расстрелять?!
Рот пионерки раскрылся шире горна, глаза, собрав раскинутый по классу взгляд и сфокусировали в одной точке, на портрете Толстого. Толстой, уловив взгляд направленный ему в бороду, недовольно покривился и с треском упал со стены.
- Нет, дети! – на помощь кинулась учительница – это не люди больные!
Она тоже сделала паузу, чтобы мы догадались, кто же это такие, таинственные больные?
- А кто? – резонно поинтересовался класс, – если не люди, то кто? Учителя?
- Н-н-ннет – икнула пионерка – не учителя. То есть люди не учителя… В смысле не учителя люди… Я хотела сказать нелюди учителя… Аааааа!!! – плач старшеклассницы слышала наверное глухая уборщица в соседней школе.
- Дети! – училка была поопытней девчонки и поэтому повела диалог дальше сама. - Есть больные, да! И их много! Их десятки, а может быть и сотни! – последнюю фразу она произнести полушепотом и с придыханием.
- Эта – начитанный двоечник Паша оторвался от обмена фантиками с соседом и поднял голову, – мож хватит интриговать-то? Кто там заразился? Только честно!
От такого глубокомысленного, не по оценкам за полугодие, вопроса, класс впал в ступор. А Ирина Васильевна, пользуясь внезапным вниманием торжественно продолжила:
– Больные, это не люди! Это – книги!
И замерла, ожидая результата внезапной новости. Зал безмолвствовал. Мы, в силу своего возраста, сидели и представляли книги с насморком, ангиной (а рот-то где у них с носом?), с руками и ногами сломанными и вправленными…
В общем эта новость настолько поразила нас кошмарным цинизмом, что никто не знал как надо отреагировать. Ну надо же… И книги триппером болеют… (из красочных рассказов старших товарищей, пятиклассников, мы знали про такую болезнь).
Я с ужасом представил себе любимую книгу «Три мушкетера» больную гонореей, и чуть не заплакал.
Видя такое дело, Ирина Васильевна поспешила исправить информационный казус образовавшийся в результате их эффектных недосказанностей.
- Дети! – книги рвутся, выпадают страницы, царапаются обложки. Вот это и называется – «книга заболела».
Я вздохнул с облегчением. Венеролог отменялся.
- Так вот, для лечения книжек нам нужны доктора, кто будет их лечить. То есть приклеивать страницы, ремонтировать корочки и так далее, чтобы пациент вернулся в библиотеку здоровым и веселым.
Я опять представил ржущий на полке том «Трех мушкетеров» и понял, что этой ночью мне будут сниться кошмары и Дедушка Дюма с первой страницы. А я не хотел Дюмы, мне больше нравилось, когда мне снится Светка, которая сидела с двоечником Пашей. Но я был впечатлительным мальчиком, и поэтому две ночи подряд ко мне вместо Светки приходил хромой Дюма, почему-то в Светкином платьице, одним движение рвал пополам свою книгу, и потом показывал как «лечить» ее, а я спрашивал, где Светка и почему он в ее платье.
Сейчас бы я насторожился такому сну, Дюме в платьице, но тогда просто расстроился. И естественно сразу записался в кружок «Книжные врачи». По моему требованию матушка сшила на рукав белую повязку с красным крестом такой необыкновенной красоты, что на следующий день прямо в ней пошел в школу. Почему-то кучка прохожих, встретившихся мне недалеко от школы, при виде «доктора» загнулась аж лбами до земли. Хотя я вроде не смешной был, а очень даже серьезный. Как доктор Айболит, когда он летел в Лимпопо на орле и чуть не обоср@лся от высоты.
… А вечером меня и Игоря с треском выперли из кружка, напрочь лишив тяги к гуманным поступкам…
А как все хорошо начиналось! Мы с умным видом сели в библиотеке, нам выдали одну рваную книгу на двоих, показали как вклеивать страницы и кратко, но емко, напутствовали – лечите. Фельдшеры. И библиотекарша ушла пить чай и чесать подмышкой.
И тут я вспомнил, что нам говорили принести клей и бумагу! А я забыл! И все из-за Дюма в Светкином платье. Вот, привязался же окаянный. Теперь книга не леченная будет.
Книга, «Приключения Буратино» вид имела такой, будто библиотекарша на ней лет восемь пирожки ела и хр#н резала. С обложки глядел лично Буратино и конструкцию лица имел такую, что будто не мне, а ему каждую ночь снился Дюма в платье, рвавший книгу. В общем катастрофически плохо выглядел деревянный человечек. Да и еще к его шнобелю кто-то авторучкой пририсовал синюю козявку, которая затейливым орнаментом свешивалась с кончика носа и грозилась упасть прямо на чепчик старушки Тортиллы, которая, ничего не подозревая, доверчиво протягивала плохо обструганному полену Золотой Ключик.
- Смотри! – торжественно прошептал Игорь, – чо я принес.
Я посмотрел и прифигел от размаха доктора Игоря, от его желания лечить книги и тем самым нести людям добро. Хотя нести добро до этого времени ни у него не у меня как-то не получалось, но надо же когда-то начинать?
Игорь был человек масштабных замыслов и поэтому он не стал заморачиваться банальными клеем и бумагой, а принес сразу бобину сырой резины. Для чего она хранилась у него дома не знаю, но то, что папа ее потом искал, мне рассказал сам Игорь не пожалев шокирующих подробностей.
… Книгу мы «вылечили». После нашей пластической операции она приобрела такой размер, что Большая Советская Энциклопедия сиротливо прячется где-то между Буратининых страниц. А вы как думали, если почти каждую страницу пришлось вклеивать с помощью ленты сырой резины? Все таки популярная книга была, изношенная сильно.
Просто до сих пор страшно вспоминать, как библиотекарша подавилась чаем, когда мы вдвоем принесли ей «Приключения…» и аккуратно ухнули на стол, на предмет проверки качества. Стол заскрипел, но выдержал. Как она ругалась, плюясь в нас крошками печенья! Обидно говорила, что теперь эта книга вечная, как и наше нынешнее развитие. Что теперь ее можно выставлять на обозрение прямо на улицу и лет двадцать с ней точно ничего не случится. Что даст почитать ее нашим родителям и пусть они подумают, кто тут Буратино. И еще много непонятных фразеологизмов. А фигли, библиотекарша! Человек образованный и начитанный!
Да, забыл казать, что обложку мы тоже заклеили сырой резиной. Просто когда мы оттирали соплю с носы Буратины, то немного продырявили ее насквозь. Потом я предложил гениальный ход и вот результат – неубиваемая и неизнашиваемая книга. А говорят ничего вечного не бывает...
Кружок скоро распался, потому, что клеить страницы которые выдирал не ты и даже не твой друг показалось всем немного странным.
Автор: Кобах