Воскресенье. Лето. Жара. Хорошо хоть вызовов с утра...
Воскресенье. Лето. Жара. Хорошо хоть вызовов с утра не так уж и много - паримся на станции. Но, как всегда в самом интересном месте, слышу номер своей машины и, нехотя оторвавшись от просмотра крайне интересного фильма по ящику, вприпрыжку несусь за карточкой в диспетчерскую, надеясь быстренько обслужить вызов и успеть хотя бы к финалу. Говорю водиле адрес…
Короче, едем. Но тут мой взгляд падает на верхнюю часть злополучного листка вызова; читаю: Николай Иванов, 12 лет. Мдя…
Я «обожаю» детские вызовы, но делать нечего - пол пути уже проехали.
Звоню. Открывают две встревоженные женщины с чертами несомненного сходства - очевидно мать и бабушка болящего.
Ну, с родственниками больных у меня давно выработана тактика. Переступаю порог, и бодренько так говорю: «Доброе утро! И где же наш Коленька? Не волнуйтесь, мы ему сейчас укольчик сделаем, и все сразу станет хорошо». Уверенным шагом пересекаю коридор, и в замешательстве останавливаюсь перед двумя дверями. Оборачиваюсь, и понимаю, что что-то не так. Обе женщины смотрят на меня с отвисшими челюстями, даже забыв закрыть входную дверь. Незаметно оглядываю себя в зеркало - вроде все в порядке, а то были прецеденты, когда ночью неизвестные умельцы так реалистично живописали смерть с косой на спине халата мирно спавшего врача, что на вызове ему пришлось скормить все запасы валерьянки (2 бут.) тихонько подвывавшим от ужаса родственникам заболевшего.
«Ну и где наш больной?» - спрашиваю.
Осторожно протиснувшись мимо меня, дама постарше открыла дверь и произнесла всего три слова:
- Вот… ПАУЗА… Николай… ПАУЗА… Андреевич… ДЛИННАЯ ПАУЗА…
Как потом оказалось, в диспетчерской кто-то в графе «возраст» вместо 72 по ошибке написал 12…
С кушетки на меня смотрел страдальческими глазами сморщенный дедок, постанывающий в такт дыханию. И так это не вязалось с тем, что я ожидал увидеть, что я без сил рухнул в кресло и разразился гомерическим гоготом.
Похоже, последние надежды на мою нормальность у этой семьи исчезли. Дед испуганно скорчился под пледом. Жена заслонила его своим телом и в отчаянии зажмурилась. Дочь взвизгнула и, лихорадочно пытаясь снять трубку, грохнула телефон об пол.
ВСЕ! ТЕПЕРЬ ТОЧНО КРАНТЫ! Тем более, что от смеха я мог воспроизвести лишь несколько невнятных булькающих звуков.
Но закончилось все благополучно - когда все разъяснилось, захохотали все, а дед вообще заявил, что после пережитого никакого лечения ему не надо, и он чувствует себя на столько лет, сколько написано у меня в карточке.