РАБОТА
Так уж сложилось, и я не знаю, кого тут благодарить, но у меня была всегда очень необычная, я бы даже сказал, редкая работа. Вот вспоминается мне сейчас одна странная история с работой в Москве.
Однажды лет сто тому назад моя тогдашняя гражданская жена попросила меня помочь ей снять в Москве жилье. «Максимка, – говорит, – помоги, я ведь тебя так люблю, мне одной страшно искать квартиру». При этом предполагалась, что в квартире этой будет жить она сама, без меня, а я останусь в своем родном Нижнем Новгороде. То есть она меня по сути бросала, но выглядело это просто как переезд в другой город, без акцентирования на расставании. И я при этом должен был решить ей вопрос с жильем. Конечно, я не раздумывая помчался в Москву помогать бедной девушке.
В Москве я накупил газет и начал изучать обстановку: требования у жены были четкими – максимум две станции от кольцевой, однушка и по адекватной цене. Сижу, звоню, о просмотpaX договариваюсь, а сам думаю: все равно мне тут дня три куковать, дай-ка я еще на работу еще поустраиваюсь. Полистал газеты, в пару мест позвонил, кое-куда отправил своё резюме.
Квартиру нашел быстро, хорошая, на ВДНХ, агентам 50%, все довольны.
Позвонили мне и из двух мест, куда я кинул своё резюме, пригласили на собеседование. Одно место мне сразу приглянулось – продвигатель жидких обоев. Это такая кашица из микроскопических бумажек, добавляешь туда воды или там клея и обмазываешь этой жижей стены – вот тебе и жидкие обои. Какой-то чувак изобрел эти обои и выгодно ими торговал, а я, редкой породы маркетолог, должен был ему помочь продавать их еще больше, веселее и бодрее!
Чувак меня слегка напугал – бог с ними, с этими обоями, но он почему-то задавал слишком много личных вопросов: служил ли я в армии, не боюсь ли я замкнутого пространства, если ли у меня девушка, брат, не вегетарианец ли я и т.д. Общались мы у него в кабинете, где всё, включая письменные принадлежности, было обмазано его жидкими обоями – потолок, стены, мебель и даже пол были покрыты разнотипными жидкими обоями. Генеральный по жидким обоям курил дорогие сигары и выпускал ароматные облачка дыма мне прямо в лицо, свет в кабинете был тусклый, ближе к инт%мному. Приятный мужик, я сразу ему сказал, что не представляю жизни без его жидких обоев, на этом и разошлись. Он сказал, что будет думать по моему поводу, я сказал, что буду ждать его ответа, и ушел.
Второй звонок был из мегакрутой компании по производству печатей и штампов «Графика-М». Я приехал на Таганку в отличном настроении, после жидких обоев любое собеседование мне было в радость. Собственник бизнеса Евгений Смирнов, в очень элегантном миланском костюме, небесно-бирюзовой английской рубашке и просто #банической красоты галстуке, произвел на меня неизгладимое впечатление. Он гонял меня по маркетинговому анализу, задавал неудобные вопросы, называл меня Максом, пристально смотрел мне в глаза. Я сразу в него влюбился, он такой прикольный человек; под конец я сказал, что для меня было бы огромной честью, если надо, и погибнуть на фронтах маркетинга под флагом «Графики-М», щелкнул каблуками и вытянул правую руку вверх. Мне сказали, что позвонят, если посчитают нужным, и я покинул офис.
Так как квартиру я снял, делать мне в Москве было нечего, и я рванул на родину в Нижний Новгород, там я работал на двух средних работах, на ННТВ и в компании «Бастион».
Через неделю мне позвонила жена и сказала, чтоб я срочно укладывал вещи и переезжал в ее квартиру в Москву. Вслед за ней позвонил чувак из жидких обоев и сказал, что берет меня на работу, ну и сразу же следом раздался звонок из «Графики М»: завтра, мне сказали, меня ждут на рабочем месте. Я решил, что жидкие обои – это слишком круто для меня, и решил пойти к Евгению Смирнову продвигать его печати и штампы. Позвонил на две свои работы в НН, сказал, что они и не заметят моего исчезновения, купил билет и уже утром был в Москве.
Закинув вещи домой, в ту самую квартиру на ВДНХ, я пошел на новую работу в Москве. Президент «Графики-М» Евгений не обманул: $600 в месяц, я просто и мечтать о таком не мог, тем более небольшие дивиденды мне капали из Нижнего Новгорода, что ж, я считал, что неплохо устроился.
Товары оказались интересными: печати и штампы TRODAT и СOLOP, штемпельная краска, первые лазерные гравировальные аппараты по 50 тысяч долларов за штуку, тампонная печать, сувенирка, канцтовары, оборудование для фольгирования, для изготовления визиток, бумага и много чего еще. Несколько десятков филиалов по Москве, филиалы в Питере, Казани, в Хельсинки. Вы знаете, что такое валидаторы? Это такие машинки, которые так громко и необычно строчат, когда вам продают билет на самолет, эти машинки заправляются определенного типа штемпельной краской. А вы знаете, кто поставляет эти аппараты, например, в Аэрофлот, это сотни тысяч авиакасс по стране… В общем, это серьезный бизнес, все непросто.
Мгновенно погрузившись в тему, я остервенело принялся за работу: рисовал стратегические планы, разрабатывал концепции, писал статьи, расщеплял спрос, креативил и заваливал президента компании своими гениальными разработками. Женя частенько жил прямо на работе, – дело в том, что фабрика, склады, магазин и офисный пул занимали на Таганке целых 4 этажа с прилегающей территорией, а на 5-м этаже был его пентхаус. Нет, у него было много мест для жилья, но иногда он спал прямо над нами, своими сотрудниками, на пятом этаже, в своем лофте на 750 кв. метров.
Правила в компании были очень строгими: опоздание 1 минута – 5 долларов, больше 15 минут – увольнение. Вцепившиеся в свои офисные должности сотрудники ходили вечно напряженными, волками смотря друг на друга, нередко стучали на своих же, почему-то у всех в столах лежал порезанный на дольки Сникерс, и в течение рабочего дня они брали по кусочку и проглатывали, и после этого становились немного добрее и расслабленнее…
Так было везде – кроме отдела маркетинга. У меня все было совсем по-другому. – Женя! – Максим! – Президент! – Мой личный креативный директор! Не беда что там, в отделе маркетинга, уже была девочка до меня – вначале меня взяли в помощь ей, а потом эту девочку потеснили, и я стал главным в отделе.
Женя с удовольствием смотрел мои наработки, ему все нравилось – окрыленный успехом, я бежал к коммерческому директору: «вот, вот, – я тряс своими рукописями, графиками, стратегиями, – вот Евгений одобрил…»
Посмотрев на мои листочки, даже не вникая в суть, коммерческий говорил: «Максим, не сейчас, давай потом, денег нет».
Я продолжал рожать идеи и сценарии и делиться ими с Евгением. Тот продолжал меня хвалить. Через полгода мой пыл поутих, я понял, что ничего из того, что я делаю, никогда не будет реализовано. Все было отлично, кроме того, что мне абсолютно нечего было делать. Так как стены во всем рабочем пуле были прозрачными, из стекла, сидеть просто или втыкать в комп было нельзя, да и компьютера у меня не было, я был пишущий ручками маркетолог. Сидеть сложа руки нельзя, но и работы нет – те несколько вывесок и несколько площадей в крупных газетах вела девочка, а моя работа была радовать президента раз в месяц своими новыми разработками, остальное же время нужно было просто для вида «работать», ведь стены прозрачные, а 600 долларов в месяц мне очень нравились.
И я стал писать слово «работать» на листках бумаги. Приходил в 9 часов утра, садился за свой стол, брал ручку и сосредоточенно начинал писать: «работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать», – когда я полностью исписывал этим словом лист формата А4, я брал следующий и вновь писал: «работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать».
После того как я исписывал 40-50 листов, я выборочно брал некоторые листки и перечеркивал их, а затем рвал.
Это слово я писал около двух лет, а потом мне это надоело, и я уволился. Я уже был на грани безумия. Президент «Графики-М» Евгений Смирнов, когда я принес ему заявление об уходе, очень сильно удивился и долго не хотел подписывать его, все спрашивал меня: Макс, ну ты че, собака, куда ты собрался? Тебе что, не нравится у нас?
«Нравится, – тихо сказал я, – но мне нужно двигаться дальше, и вообще я хотел бы стать писателем…»
«Ну, если писателем, тогда иди, – сказал Евгений, – я давно заметил, что ты что-то сочиняешь… Но если передумаешь, знай: двери к нам для тебя всегда открыты!»
Иногда я жалею, что ушел с той работы – она, конечно, странная, но в своем роде интересная…