Эта ничем не примечательная история совершенно не...
Эта ничем не примечательная история совершенно не заслуживает вашего внимания. Чушь какая-то, а не история. Про кресла.
В крупной строительной фирме генеральный директор был старым ретроградом, любящим все новое и прогрессивное. Эти, казалось бы, взаимоисключающие качества мирно уживались в одном человеке исключительно потому, что все считали директора прогрессивным человеком самых передовых взглядов, а старым ретроградом его называл один лишь дизайнер интерьеров. Только из-за того, что никак не могла со своим дизайном добраться до директорского кабинета.
Нельзя сказать, что не пыталась. Алина, барышня тридцати с хвостиком лет, сколь незамужняя, столь настойчивая и увлеченная. Она не могла оставить в покое этот «заповедник лакированных панелей, старых столов и неприкрытого паркета». Она боролась изо всех сил. С помощью полугодовых интриг и покрова ночи ей даже удалось застелить пол директорского кабинета мягчайшим персидским ковром белого цвета. Ноги ходящих тонули в этом ковре по щиколотку, вместо отчетливых звуков шагов раздавалось кошачье шуршание, а по глубоким следам на ковре вполне можно было определить, кто заходил к генеральному на прошлой неделе, куда и в каком настроении вышел. Генеральный зашел в кабинет, немного потоптался на ковре, скептически хмыкнул, махнул рукой и уехал на месяц в командировку, по дороге издав приказ, запрещающий доступ в кабинет дизайнеру интерьеров и вообще всем, кроме двух своих заместителей.
Не понравилось, - смекнула Алина, - ретроград. Что в таком ковре может не нравится, что? Скажите мне, Николай Георгиевич, что ему не понравилось?
Николай Георгиевич Зимин, зам генерального по строительству, был умен, сообразителен, хорошо образован и не было такого вопроса, который он не решил, если б взялся. Кроме одного: он был давно и безнадежно влюблен в дизайнера интерьеров, Алину. Он и с этим вопросом легко разобрался бы, но романы на работе считал недопустимыми категорически, отчего глядя на Алину страдал и потел, несмотря на работающий кондиционер.
Алине тоже нравился Зимин. Но у нее было три правила: не оставлять незаконченных дел, не знакомиться в транспорте и никогда не флиртовать на работе. К своему несчастью Зимин вполне укладывался в первое и последнее правило. Поэтому Алина спрашивала, а он сидел, потел, смотрел в окно и пытался найти в голове хоть одну мысль о ковре в кабинете генерального, а не о курносой физиономии дизайнера интерьеров.
Наконец Николаю удалось собрать остаток разума в кулак и он сказал:
- По этому ковру кресла не ездят. Надо менять.
- Ковер?! – ужаснулась Алина
- Кресла, - твердо сказал Зимин, - колесики по такому ковру ездить не будут, тут что-то типа лыж нужно, чтоб скользили. Широкие как горные, или охотничьи.
- Лыжи? – обрадовалась Алина, - Лыжи, Коля вы молодец, я прямо сейчас поеду кресла заказывать. Она чмокнула Зимина в щеку и выскользнула за дверь, только и успев подумать, что нарушать третье правило – это плохо.
Зимин еще не кончил краснеть за своим столом, как к большому заказу у одного очень модного московского дизайнера добавилось двенадцать кресел. Мебелью этот дизайнер занимался редко, то есть вообще до этого не занимался, зато считал, что лучший дизайнер современности способен на все, и действительно был самым модным московским дизайнером. А это обязывает.
Выслушав сбивчивые объяснения Алины про ковер и лыжи, он снисходительно похлопал ее по плечу, пообещал, что все будет хорошо и выпроводил восвояси.
Обычно процесс проектирования и изготовления новой мебели занимает изрядный промежуток времени. Но дизайнер был отличным организатором и просто очень предприимчивым человеком, а ровно через четыре недели перед офисом крупной строительной фирмы остановился небольшой фургончик и четыре совершенно одинаковых грузчика, в одинаковых комбинезонах мигом затащили двенадцать одинаковых упаковок на второй этаж. К кабинету генерального директора. В сам кабинет их не пустили. Секретарь генерального Анечка, невысокая пухленькая особа девятнадцати лет, в очередной раз проявила свой железный характер в выполнении воли директора. Никто, кроме двух заместителей, в кабинет войти не мог, до новых распоряжений, или до полномасштабной ядерной войны.
- Николай Георгиевич, вы мне не поможете, - спросила Алина, застенчиво улыбаясь, - новые кресла привезли, в кабинет никого, кроме вас, не пускают, а завтра генеральный приезжает. Представляете, какой ему сюрприз будет. Новые удобные кресла для совещаний.
- Представляю, - сказал Николай Георгиевич, - сюрприз. Вы идите, Алина, занимайтесь делами, а мы вечером подойдем, поставим кресла и вынесем старые.
Оставшись один Зимин нажал кнопку селектора.
- Слушаю, Коль. – ответил на вызов Никита Сергеевич Болдырев, друг и коллега Зимина.
- Дело есть, Никита Сергеич, вечером, - издалека начал Зимин.
- Где теперь ковер стелить будем? – улыбка Никиты, была заметна даже через потрескивание селектора, - женился бы ты на ней, Коль, а? Не пришлось бы всякой фигней заниматься по вечерам.
- Ты же знаешь мой принцип: никаких романов на работе, - разозлился Зимин, - поможешь, или нет?
- Конечно помогу, Коль, никаких проблем. Давай я ее уволю, а ты женишься, а?, - хохотнул Болдырев и отключил связь.
Вечером они встретились в приемной генерального, забрали у Анечки ключи, быстро вынесли старые кресла на склад, распаковали и расставили новые. Алина наблюдала за процессом стоя в дверном проеме.
- А ничего кресла-то, - Никита уселся на свое обычное место у стола совещаний, - нормальные. И двигаются по этому ковру, как на лыжах. Могут, когда захотят.
Он немного откинулся назад, усаживаясь в кресле поудобнее, нелепо замахал руками, попытался зацепиться за стол носком ботинка и упал навзничь вместе с креслом. Ногами вверх.
Алина хихикнула. Человек в таком положении не может не вызывать смеха, даже если он в галстуке и заместитель генерального директора. Тем более, что он весело сучит волосатыми ногами, пытаясь выбраться из кресла и перевернуться. Такое поведение более характерно для майских жуков, а не для заместителей директора.
- Хватит дурачиться, Никита, кресло сломаешь, - сказал Зимин без тени улыбки, - сорок пять мальчику, а все никак не вырастешь.
- Идиот, - Болдырев перестал барахтаться в кресле и обратил внимание на приятеля, - помоги встать, мне из этого дурацкого кресла самому не выбраться.
Коля поднял друга с пола и они занялись опробованием новых кресел. Кресла были замечательными. Легкие, несмотря на кажущуюся массивность, они скользили по толстому ковру, как обычные офисные стулья катаются по паркету. Они эргономично принимали в себя садящегося человека и легко отпускали обратно. Они чертовски приятно пахли дорогой кожей и сандалом. Но стоило сидящему откинуться назад, они тут же падали. Причем остановить падение не было никакой возможности. Но и падать в них было безопасно и очень удобно. Неудобно было только вставать.
- Ладно, - подвел итог Никита, - оставляем как есть, завтра утром вызываем АХО и пусть меняют на старые. Шеф будет вечером, вполне успеют. И склад уже закрыт, и утро вечера мудренее. Поехали по домам. И нечего расстраиваться, - Болдырев взглянул на всхлипывающую Алину, - Кольку попросите, он головастый, может за ночь придумает, как кресла исправить. А сейчас домой. Хотите подвезу?
- Я на машине, - пискнула Алина. – Николай Георгиевич, а вы правда что-нибудь придумаете?
- Придумаю, - неуверенно подтвердил Зимин, - обязательно. И они разъехались по домам.
Следующим утром Николай Георгиевич вошел в свой кабинет и уже хотел было дать распоряжение начальнику административно-хозяйственного отдела, как на селекторе замигала лампочка генерального.
- Зайди, - коротко бросил, генеральный и отключился.
- Так вы же вечером должны были, - по инерции произнес Зимин и пошел к директору.
В приемной он встретил Болдырева.
- И тебя? – спросил Никита.
Зимин кивнул.
- Анна, - донесся голос генерального из внешнего динамика телефона, - пришли? Пусть заходят. И ты зайди с блокнотом.
- Присаживайтесь, - кивнул директор, - нужно поговорить.
Знакомые с новыми креслами Зимин и Болдырев аккуратно сели по одну строну стола. Там же, на самый краешек третьего кресла, как и положено воспитанной секретарше примостилась Анечка.
- Анна, - спокойно начал директор, - подготовьте приказ на выговоры моим заместителям.
- Выговоры? – удивилась Анечка, немного отпрянула от стола и повернулась к генеральному всем корпусом, - Лев Николаевич?...
Это самое «Лев Николаевич» повисло в воздухе. Вместе с Анечкиными туфельками и ее же пухленькими ножками. Предательское кресло опрокинулось на спинку вместе с молоденьким секретарем.
- Ой, - сказала Анечка и покраснела.
Но еще до того, как она сказала это самое «ой». Еще до того, как спинка ее кресла коснулась пушистого ковра. Болдырев, как истинный джентльмен, сделал попытку поймать мелькнувшие мимо него туфельки. Сделал он это зря.
Если бы он задумался о последствиях, он бы вообще этого не делал. Потому что его кресло опрокинулось вслед за Анечкиным.
К моему большому сожалению, взрослые сорокапятилетние мужчины, когда падают на спину вместе с креслом не говорят «ой», а пытаются произнести совершенно нехорошее слово. Иногда у них это получается. Получилось и в этот раз.
Но еще до того, как Болдырев произнес это слово окончательно. Где-то между звуком «а» и звуком «д». Зимин. Как хороший товарищ. Чисто машинально. Сделал попытку поймать Болдырева. И сделал он это зря.
Нет, если бы он задумался о последствиях… Но он не задумался. Поэтому. Над столом для совещаний торчало три пары ног. Толстенькие, почти детские ноги секретаря в синеньких туфельках немного подергивались. Две пары волосатых мужских ног в хороших ботинках торчали совершенно спокойно. Их хозяева отчетливо представляли всю безнадежность положения. Подняться из этого кресла без посторонней помощи было невозможно.
- Коля, - сказал Болдырев после некоторой паузы, - у тебя носок сполз. Правый. Поправь, а то некрасиво.
- Спасибо, Никита, - раздалось из соседнего кресла, - обязательно. Кстати, если тебе видно Льва Николаевича, не мог ли ты спросить у него, за что нам объявят выговоры и заодно попросить помощи.
- Я так и сделаю, Николай Георгиевич, если ты дашь мне слово, что сегодня же женишься на нашем дизайнере интерьеров. Или хотя бы попытаешься с ней об этом поговорить.
- Ой, - сказала Анечка, - Лев Николаевич, я кажется упала. Лев Николаевич?
Невидимый лежащей на полу троице Лев Николаевич, где-то там наверху, почему-то молчал и немного всхлипывал.
Через полчаса из директорского кабинета вынесли двенадцать кресел и ковер. Генеральный вышел сам, хотя пошатывался и держался рукой за стену. Два заместителя директора получили по выговору, дизайнер интерьеров – премию. Через месяц она вышла замуж за Зимина и уволилась. Модный московский дизайнер уехал в Италию, где полностью посвятил себя изготовлению мебели. Персидский ковер, был отправлен на один из многочисленных объектов компании в качестве детали интерьера. Одно из кресел, я недавно видел у Зиминых на даче. Всё.