История бородатой давности. Жил в нашем городке...
История бородатой давности.
Жил в нашем городке некто по имени Федя. Это был обыкновенный бичара самого помоечного вида без возраста и без прошлого, с косматой бородой и жуткими патлами на голове. Основной род занятий - поиск на помойках пустых бутылок и всяческой условно полезной фигни. А чаще всего он просто ошивался на местном базаре, клянча милостыню у толстых базарных теток, торгующих семечками. Прописка все-таки видимо у него была, потому что менты его не дергали.
На базарчике регулярно продавали свою продукцию приезжие крестьяне и по простоте душевной подкидывали ему что-нибудь из подпорченных продуктов. Но бывало, что и посылали его частенько... Тогда Федя заходил со своей козырной карты: "А вот спорим по червончику с носа, что сейчас возьму и сам себе в ногу гвоздь забью?" Деревенские мужики усмехались только: мол, ищи дураков, но и не прогоняли его - любопытство все ж таки забирало и, в конечном счете, соглашались на спор. Федя доставал из своей потрепанной сумки гвоздь, молоток, усаживался поудобнее, делал глубокий вдох, приставлял гвоздь к правой голени и прямо через брючину, без всякой дезинфекции, делал первый пробный удар молотком по гвоздю. Из хлипкой Фединой груди наружу вырывался вопль страдания, гримаса жуткой боли искажала и без того не ален-делоновское лицо. Федя закусывал губу и делал следующий удар - лоб покрывался испариной от желания подавить проявления страдания, но стон нечеловеческой боли все же вырывался сквозь плотно сжатые остатки зубов...
Некоторые тетки начинали креститься и верещать: "Будет тебе, ирод окаянный, окстись!" - и иногда даже падали в обмороки. Но Федя был неумолим сам к себе - спор есть спор. И продолжал заниматься мазохизмом с каким-то дьявольским азартом. Еще один удар, последний - гвоздь вылезал с другой стороны ноги и Федька откидывался в полуобморочном состоянии... У деревенских мужиков тряслись руки и губы от увиденного, а в глазах стоял дикий ужас. Обычно предлагали позвать доктора, но Федя с мукой в глазах отказывался. Ему спешно собирали выручку и совали в руку комок измятых рублей. "М-м-м, закурить-бы?" - хрипел Федя. Ему охотно давали еще и пачку папирос, лишь бы он поскорее исчез с глаз долой...
Мыча от боли, Федя выходил с базара, волоча ногу, ковылял к ближайшему сараю и, убедившись, что его точно никто не видит, со словами: "От ведь мудаки!" доставал из той же верной сумки ржавые пассатижи и без особого труда и страданий вытаскивал гвоздь из протеза. И было много дырок в том протезе, хотя и меньше, чем дураков на белом свете...