Было это в детском садике, двадцать с лишним лет тому...
Было это в детском садике, двадцать с лишним лет тому назад…
Преамбула: в подготовительной группе детского сада «Чебурашка», где и «готовился» к школьной жизни ваш покорный слуга, было двенадцать мальчиков и только одиннадцать девочек. А на прогулках (как же хорошо было гулять по Левобережью Киева летними деньками, особенно – когда тебе четыре года!), как известно, все должны ходить парами: мальчик – девочка, мальчик – девочка.
И вот одному мальчику – как сейчас помню, Витя его звали, а фамилию за давностью лет позабыл, – девочки не хватало.
Ремарка: был Витя толстеньким, мало с кем общался, играл всегда сам с собой, но знал наизусть (!) все станции Святошинско-Броварской линии метрополитена (тогда еще были станции Пионерская, Комсомольская и Ленинская). В общем, Витя не особенно расстраивался, что на прогулках ходил в скромном одиночестве, да и на остальных презрительно кривился, бурча что-то про женихов и невест.
Итак, фабула: девочка Настя, с которой довелось на протяжении двух лет гулять за руку мне, была очень красива для своего возраста. Это знали все – и воспитатели, и нянечки, и ребятишки из других групп. И, конечно же, все тайно мне завидовали: еще бы, по нелепой случайности судьбы с такой-то девочкой гуляет невзрачный мальчик Ваня (это я преуменьшаю уже тогда наметившийся свой шарм, внутреннюю красоту и интеллект). А больше всех, как выяснилось потом, завидовал мне Витя, да и не только завидовал – ревновал, аж скулы сводило. Но за молодостью лет этого никто не замечал, да и сам Витя, наверное, сути и смысла своих чувств не понимал.
Так бы это и продолжалось, пока однажды Витя (видать, подсмотрел где-то, или услышал, или, того гляди, прочитал) не замыслил недоброе. Во время тихого часа он подкрался ко мне (я спал на втором ярусе кровати) и начал… душить подушкой. Но Витя был толстенький, кровать была неустойчивой, а я, наверное, не хотел помирать во цвете младенчества, потому ничего у молодого ревнивца не вышло. Свалился с кровати, а я и не понял ничего, пока воспитательница с нянечками не набежали.
Больше всех пострадал непосредственно Виктор: размазывая сопли и слезы по лицу, он клятвенно заверял всех, что никакого дурного умысла не имел, просто очень уж ему нравилась Настя. И единственной преградой на пути к его счастью был я. Настя тоже ничего не поняла. Дело широкой огласки не возымело. А мы – дети – еще долго не могли понять, почему взрослые – родители, воспитатели, заведующая, – с улыбкой, полушепотом называют Витю каким-то Ателлой. Это потом, по прошествии лет, я понял, что Вильям наш Шекспир был тем еще провидцем, а Отелло – это почти Витя, только не мавр и без Дездемоны с Яго…