Было это весной 1974 года. К этому времени разменял я...
Было это весной 1974 года. К этому времени разменял я первый год службы, был командиром «Шилки» и носил присвоенные приказом Главкома ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С. Г. Горшкова две заветные лычки (это обстоятельство - лычки от Главкома - вводило в тихое бешенство моего комбата, не разжалуешь в случае чего, никак). Сержантам в ту пору доверяли не только глотку драть в казармах и на плацу, но и более
серьезные дела поручали. Комбат вызвал меня в канцелярию и приказал
собираться в командировку, надо было сопроводить в учебную часть под
Бердянском молодого матроса Колю Мыльникова. Парень он был тихий,
деревенский, но поскольку присягу еще не принимал, а дорога дальняя (не шутка через весь Союз с тремя пересадками ехать из Балтийска в
Бердянск), подготовку парня я начал с того, что дал ему почитать Свод
Военных Законов (увесистая такая книжка). Убедившись, что Коля проникся карами за военные преступления, выписал я в строевой части аттестаты, требования на проездные документы, командировочные предписания и еще кучу всякой бумаги, получил инструктаж начальника штаба и в путь. Такой же как я, годовалый старший матрос Петя Кусок, водолаз из инженерно-десантной роты, составил мне со своим молодым бойцом, ехавшим тоже в «учебку», компанию до Харькова. Загрузились мы в поезд Калининград - Харьков, заняли последний отсек плацкартного вагона и под поедание выданного сухого пайка и разговоры, тронулись в дорогу дальнюю.
Где-то между Калининградом и Вильнюсом в вагон набилось десятка три
«дембелей» из какой-то мотострелковой дивизии, с водярой, матюгами,
песнями и прочими прелестями достойного «дембеля». Мы, как парни
скромные, но гордые своей принадлежностью к элите, в контакт с ними не
вступали, подстрижены были все под «ноль» (это тогда было такое
злодейское проявление «дедовщины», пока на второй год не перевели –
никаких чубов из-под берета и все знали, стриженый - значит еще
«салага»), одеты в общефлотскую форму № 3 и принадлежность нашу к
морской пехоте выдавали только «штаты» (красный круг с золотым якорем
внутри на черном фоне) на левых рукавах, на что «пехтура» по
необразованности своей внимания не обращала. В Вильнюсе в вагон сели с
десяток парней из ВДВ и заняли первый отсек, тот, что возле купе
проводников.
«Пехтура» упилась в хлам, загадила вагон и друг друга и возжелала, чтобы наши молодые матросы им отстирали их облеванные мундиры. Эта «предъява» была послана соответствующим образом с применением наиболее цветистых оборотов из «малого загиба Петра Великого» (на Флоте матом не ругаются, на нем разговаривают, увы, традиция!). Услышав ответ, напрочь обличающий их солдафонскую серость, наши оппоненты решили побоксировать и всей гурьбой навалиться на нас, что сделать в тесных условиях вагона достаточно трудно. Заняв оборону, мы вчетвером (молодые, хоть и не присягали, но уже прочувствовали, что такое честь мундира и ощутили гордость за принадлежность к элите) успешно отбивали атаки, удерживая за собой наш последний рубеж - отсек и гальюн. Разрешение ситуации из патового положения ускорил вопль проводницы – «Моряков бьют!».
Собравшие праздновать ВДВ-шники (великолепная советская крылатая
пехота!), до этого не выглядывавшие из своего первого отсека по причине своей невозмутимо грозной силы, поинтересовались, каких еще моряков там пытаются бить пьяные мотострелки? Увидев «штаты» у нас на «фланелевках», парни прояснили вопрос и с боевым кличем: «Братки-морпехи, держи рубеж крепко, мы сейчас с тылу подмогнем!», начали теснить, давить и раскидывать на полки мотострелковое воинство. Мы же из обороны перешли в уверенное наступление и встретились с «голубыми беретами» на середине линии фронта, где-то посреди вагона. Серая солдатчина была повержена, раздавлена, смята и полностью деморализована. Узнав причину конфликта, деды из ВДВ общим сходом с МП постановили наказать зарвавшихся военнослужащих и заставить их просить разрешения на посещение гальюнов вплоть до самого Харькова, что неукоснительно соблюдалось и исполнялось.
Вот такое братство по оружию…