Навеяна давней историей о солдатах-перегонщиках...
Навеяна давней историей о солдатах-перегонщиках боевой техники, ехавших в ж.д. вагоне.
Есть у нас компания. За последние десять лет часть людей разъехалась по заграницам, но связи не теряем и, что важно, по-прежнему все ходим в ПОХОДЫ.
Как-то собралась Галина приехать в поход из Германии, да не одна - с другом Питером. Народ слегка застремался - кто он, да что он, да поход - дело серьезное, да условия грубые, да ну его европейца гигиеничного. Галина убеждала, что Питер - любитель экстрима, лазит по Азии, грязь в жизни видел.
Взяли мы германца, но искали случай приколоться к нему. В походе шел как все, да и трудно шли - не до приколов.
И вот - путь домой. Дополнительный поезд, сортир в г.., опухший проводничок в майке, окна не открываются. В вагоне - в основном турики: «запахи тайги» и мощный жрач (все купили на станции).
Вваливается группа: мужики, грязнее нас, в ошметках формы, почерневшие, худые и ОЧЕНЬ ГОЛОДНЫЕ, но военные - чувствуется иерархия. Выяснилось - солдаты-перегонщики, возвращаются, денег и харчей - йок. Понятно, народ щедро делится.
Один Питер в непонятках. Питер, измордованный грязью, - мне (общаемся по- английски):
- A это кто?
Я, сама не ожидав, вдруг говорю ему:
- А это - внуки партизан. Опа! И дальше, на голубом газу, вдохновенно: - Понимаешь, в войну, ну против Германии, многие партизаны уходили в леса и так далеко, что не знали об окончании войны. Продолжали жить в лесах, диверсии устраивали, девушек из деревень таскали... Дети заводились, они их как солдат воспитывали, женились между собой, с внешним миром не контачили. Видишь, они как бы в военное одеты, но тощие, дикие, грязные. Потихоньку их милиция вылавливала, но там места - ты сам видел... С детства помню - иногда в газетах писали - отыскалось, мол, партизанское семейство. Старики сейчас уж все умерли, а это - молодежь, их внуки-правнуки.
Сидим, смотрим друг на друга. Очумели оба, я - от вранья, он - от невероятной правды.
Питер тихо: - А почему они здесь, в поезде?
Я: - Их в Москву, на комиссию везут. Опросят там, документы выдадут, вымоют, учится пошлют.
(И, из-за его тихого голоса): - Это ты верно, громко не говори, у них на немцев - рефлекс. Немецкий, английский - им все едино. Вообще лучше молчи, пока они не сойдут.
Ребята наши от восторга давятся, но не ржут. Питер, однако, фишку режет, что что-то не так.
Наконец, Коля срывается в тамбур - типа покурить, на самом деле - просмеяться. Команда - за ним. Двери хлопают, регот доносится. Питер в сомненьях, но молча, бочком мимо партизан - тоже в тамбур.
Возвращаются все, рожи красные, Питер на меня обижен и со мной не водится.
Коля, чтобы нас помирить: - Ты не обижайся, Лена как лучше хотела... Она... ПУГАТЬ ТЕБЯ НЕ ХОТЕЛА...
Опа... Все смотрят на Колю, тот негромко: - Это, конечно, не внуки партизан, это - амнистия.
Питер: -!?!
Коля: - Ну воры всякие, убийцы, преступники досрочно освободились и из лагерей домой едут.
И тут! Один из солдатиков знал английский! Он все слышал, он решил спасти лицо Питера и честь промасленного мундира. Он подошел к нам, в телогрейке, с куском хлеб@ в руке и, обращаясь прямо к посеревшему немцу, громко сказал:
- Не беспокойся! Мы НОРМАЛЬНЫЕ СОЛДАТЫ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ...