Что-то подобное, наверное, мог бы рассказать каждый...
Что-то подобное, наверное, мог бы рассказать каждый. И тем не менее…
Как-то я приболел. Поскольку человек я молодой, то дело оказалось для меня новое и, когда высокая температура продержалась у меня неделю, я немного растерялся. То ли из-за отсутствия опыта, то ли из-за высокой температуры, но для того чтобы справиться с недугом, я решил обратиться к врачу.
Для начала я пошел в свою университетскую поликлинику. Дело было летом и поликлиника была пуста. Я мгновенно попал к врачу. Мое появление вызвало у изнывающей от скуки и жары женщины только положительные эмоции и она с интересом выслушала мой сбивчивый рассказ о своих проблемах. Мало того, она даже пощупала мой пульс, измерила температуру и заглянула в рот. Немного поразмыслив, врач, видимо решив прервать порочную цепь традиционных и порядком надоевших ей диагнозов, твердым голосом заявила: «Ну, что ж - все ясно, у Вас очень опасное заболевание - МАЛЯРИЯ. Возможен и летальный исход».
Сказать, что я был поражен - это не сказать ничего. Поскольку ни малярия, ни летальный исход не ассоциировались у меня ни с чем хорошим, я начал робко возражать. Но женщина, явно не желавшая упускать так внезапно свалившееся на нее развлечение, довольно резко пресекла все мои поползновения, заявив, что у нее достаточная квалификация и большой опыт работы, поэтому никаких сомнений быть не может. Правда, несмотря на квалификацию и опыт, лечить она меня отказалась, сославшись на слабость лабораторной базы. Посоветовав мне обратиться в районную поликлинику, врач исписала латинскими каракулями десяток каких-то направлений. На прощанье, глядя на меня увлажнившимися глазами, она заметно потеплевшим тоном произнесла: «Ну, если им все-таки удастся тебе помочь, ты уж зайди потом ко мне, расскажи…».
Меня несколько насторожило отсутствие в ее голосе уверенности в положительном исходе моего лечения, но делать было нечего - и я отправился в путь, на другой конец Москвы. Попав в районную поликлинику, я сразу, как говорится, почувствовал разницу. У дверей участкового врача собралось штук двадцать старушек, которые явно не видели во мне собрата по несчастью. В течение всех трех часов ожидания мне постоянно приходилось слышать, как бы брошенные в некуда, фразы типа, что «некоторые здоровенные бугаи только палец оцарапают и сразу к врачу бегут». Словом, интерфейс был недружественный.
Наконец попав в кабинет, я сразу окунулся в классическую ситуацию - «а она все пишет, пишет…». Оторвавшись от писанины, изрядно потрепанная старушками врач вяло поинтересовалась о цели моего визита. Я начал путано рассказывать ей о моей температуре, малярии и слабой лабораторной базе нашей университетской поликлиники. Свои слова я подкреплял размахиванием выданными мне бумажками с латынью.
Однако мои прозрачные намеки на возможный летальный исход не произвели на представительницу самой гуманной профессии никакого впечатления. Она брезгливо взяла у меня направления и, отложив их в сторону, уже более настойчивым тоном осведомилась, что мне от нее то надо. Я опять пустился в пространные рассуждения, общий смысл которых сводился к тому, что меня было бы неплохо осмотреть. Ее ответ: «А смысл?» застал меня врасплох и я затих, сильно сомневаясь в конструктивности нашего диалога.
«А смысл?» - продолжала врач, - «Я о тебе ничего не знаю, надо сделать всестороннее обследование. Вот тебе направления на анализы и общую диспансеризацию, но начни со снимка легких - это самое главное для оценки ситуации при малярии. Талон возьмешь в соседнем кабинете».
Постучавшись в соседний кабинет, я услышал в ответ нечленораздельное мычание. Рассудив его как приглашение войти, я это и сделал незамедлительно. Войдя в кабинет, я увидел перед собой неопределенного пола и неопределенной комплекции существо. Оно трапезничало и было раздражено моим появлением. Испросив у существа талон на снимок легких, я услышал буквально следующее: «Опомнился - сегодня же 26 число, талонов на снимок легких уже нет, могу предложить талон на снимок желудка».
Поскольку тонкая зависимость между числом месяца и наличием тех или иных талончиков находилась за пределами моего понимания, да и вообще мне все это начинало надоедать, я с металлом в голосе пояснил, что для моего врача очень важно знать состояние моих легких и поэтому мне нужен снимок именно их. Существо удивленно посмотрело на меня и довольно спокойно ответило, что если я не перестану скандалить, то не получу талон и на снимок желудка, и тогда врач будет судить о состоянии моих легких по снимкам более отдаленных органов. Произнося последнюю часть фразы, существо гаденько хихикнуло, приведя в легкое движение бесчисленное множество своих подбородков.
Учитывая опасность моего заболевания, я не стал затягивать дискуссию и чтобы не трепать себе нервы, взял талон на снимок желудка…
Всю последующую неделю я сдавал анализы, делал рентгеновские снимки и посещал одного специалиста за другим. Надо сказать, что где-то между посещением окулиста и невропатолога я почувствовал себя значительно лучше, а концу недели ко мне и вовсе вернулись ощущения здорового человека. Но, пройдя такой сложный путь, я все-таки решил вернуться к участковому терапевту, чтобы получить полную информацию о состоянии моего здоровья.
В отличие от первого посещения участковый врач приняла меня довольно доброжелательно, видимо у нее вызвали уважение многочисленные бумажки-результаты, которые я ей принес. Она даже измерила мне температуру и давление. Затем врач довольно долго сравнивала показание градусника со снимком моего желудка, но найти какую-то интересную взаимосвязь между ними ей, видимо, так и не удалось. Наконец она отложила бумаги в сторону и сказала: «Ну, что ж - ничем не могу тебе помочь...»
Холодная струйка пота еще не успел сбежать по моей спине, как участковая продолжала: «Я ничем не могу тебе помочь, потому что ты совершенно здоров». И тут же она поставила финальный и почти хрестоматийный аккорд: «Ты здоров, а ко мне за помощью обращаются только больные».
«Да, пожалуй, лучше и не скажешь!», - подумал я и перешагнул дверь кабинета, надеясь больше туда никогда не возвращаться.